У нас такая карта была. Всего несколько месяцев разделяют день, когда был потоплен «Странник», и нападение на наш корабль. Но исход был совсем другим. На нашей шхуне было двадцать пушек, и мы встретили Голиафа бортовым залпом. Пиратскому отродью это не понравилось — ты сама видела, как вела себя его дочка. После хорошей драки они всегда обращаются в бегство; убежали они и на этот раз. Мы спаслись, но потеряли несколько человек, а судно получило пробоину от выстрела Голиафовой пушки. Мы кое-как добрались до забытого богом порта, и несчетные мили отделяли нас от цели нашего путешествия — от Рая Храбрецов, от Альпараисо. Капитан нашего корабля погиб в бою, а вместе с ним — еще семь человек из команды. Пушечный выстрел сбил с ног тебя и твою мать. Ни одна из вас не получила ни царапинки, только в твоих волосах навеки осталась выжженная прядь. Вот когда ты получила свою отметину — в битве с Золотым Голиафом. Тогда-то Молли впервые испугалась по-настоящему.
— И вы оба потеряли мужество, — прошептала Артия.
— Это потрясло нас до глубины души. В те дни мы были молоды, Молли и я. А молодым кажется, что их ничем нельзя остановить. Но Голиаф нам ясно показал — еще как можно. Как нашего капитана. И еще показал, как это легко — умереть. А потом мы застряли в этом треклятом порту. Ни один корабль не выходил в море из страха перед Голиафом. Молли начала скучать по Ангелии. С нами был еще один друг, Хэркон Бир, — он поднялся на борт к нашему покойному капитану в Синей Индее. Я сразу заметил, что он положил глаз на Молли, но она любила только меня. Он пытался привлечь ее внимание, потом вроде бы смирился с отказом. Но я ему не поверил. Временами, уже много лет спустя, я замечал, как он смотрит на нее — и на меня. Да еще эта карта…
— Карта Острова Сокровищ!
— Артия, эту карту нам отдал наш покойный капитан. Ту самую карту, которую я дал тебе в Гренвиче, с обожженным краем. Карту, из-за которой всё это и произошло.
Капитан сказал, что приобрел ее у старика-торговца на Берегу Золота и Слоновой Кости. Сказал, что купил ее только из милосердия, потому что считал, что она ничего не стоит. И еще купил у этого старика попугая.
— Планкветта?
— Его самого. Торговец клялся, что карта настоящая. Он говорил: остров, который на ней нарисован, лежит за Африканией, там, где сходятся океаны. А попугай время от времени принимался повторять странные слова. Молли полюбила Планкветта. Она начала разговаривать с ним. Так вот и получилось, что Планкветт со временем стал говорить Моллиным голосом, а не голосом торговца, которому он раньше принадлежал, и мы до сих пор можем слышать ее голос. А капитан нашего корабля однажды ночью сказал нам, что карту и попугая он оставляет нам в наследство. Мы должны забрать их, если с ним что-нибудь случится… Наверное, он предчувствовал свою судьбу. Он погиб четыре недели спустя от выстрела Голиафовой пушки…
— Значит, вы забрали карту и Планкветта?
— Не мы, а Хэркон. Хэркон настоял, чтобы мы взяли карту. Молли сначала хотела забрать только попугая. А потом, околачиваясь в порту, Хэркон без конца твердил: «Пошли на восток, попробуем найти этот Остров Сокровищ».
— Погоди, — перебила его Артия. — Мне говорили, раньше Хэркон дружил с Голиафом.
— Сейчас я это тоже знаю. По-моему, дело было так. Хэркон сел на ту амер-риканскую шхуну, чтобы разнюхать, нет ли у капитана карты и настоящая ли она. И если всё это время Хэркон был заодно с Голиафом, то наверняка передал ему весточку. И Голиаф пришел за картой. Но не смог нас одолеть. А потом карта очутилась у нас с Молли. Поэтому Хэркон и решил остаться рядом с нами, прилип к нам, как банный лист. И потом, позже, уже в Ангелии, это именно он сказал нам, что мы, все трое, должны помалкивать о том, что были в море. |