Незнакомец
кивнул и улыбнулся мне на прощанье, но я смерил его ледяным взглядом. Я решил, что он дачник, а с дачниками мы в Блэкстебле дела не имели, считая
лондонцев вульгарными. Мы говорили: ужасно, что каждый год сюда приезжает вся эта городская шваль, но, конечно, это необходимо для блага
торгового сословия. Впрочем, даже оно вздыхало с некоторым облегчением, когда сентябрь подходил к концу и Блэкстебл вновь погружался в свой
обычный мир и покой.
Придя домой к обеду с еще мокрыми, прилипшими к голове волосами, я сказал, что встретил дядиного помощника и что он после обеда придет.
– Сегодня ночью умерла старая миссис Шеперл, – объяснил дядя.
Дядиного помощника звали Гэллоуэй; это был высокий, тощий, нескладный человек с растрепанными черными волосами и маленьким, болезненным смуглым
лицом. Вероятно, он был еще совсем молод, но мне казался пожилым. Говорил он очень быстро и сильно жестикулировал. Из за этого люди считали его
немного странным, и мой дядя не взял бы его к себе в помощники, если бы не его огромная энергия: дядя был крайне ленив и очень обрадовался, что
нашелся человек, готовый принять на себя столько работы.
Покончив с делами, мистер Гэллоуэй зашел попрощаться с тетей, и она пригласила его остаться пить чай.
– С кем это вы были сегодня утром? – спросил я его, как только он сел.
– О, это Эдуард Дриффилд. Я вас не познакомил, потому что не знал, будет ли ваш дядя доволен таким знакомством.
– Я думаю, это было бы крайне нежелательно, – сказал дядя.
– А почему? Кто он такой? Он не из Блэкстебла?
– Он родился в нашем приходе, – сказал дядя. – Его отец был управляющим у старой мисс Вульф в Ферн Корте. Но они не принадлежали к нашей церкви.
– Он женился на девушке из Блэкстебла, – сказал мистер Гэллоуэй.
– И венчались, кажется, по нашему обряду, – сказала тетя. – Правда, что она была буфетчицей в «Железнодорожном гербе»?
– Судя по ее виду, вполне могла быть, – ответил мистер Гэллоуэй с улыбкой.
– Надолго они сюда?
– Да, как будто. Они сняли дом в том переулке, где церковь конгрегационалистов.
Хотя новые улицы Блэкстебла, несомненно, имели названия, никто в городе тогда их не знал и не употреблял.
– А он в церковь ходит? – спросил дядя.
– Еще не спрашивал, – ответил мистер Гэллоуэй. – Знаете, он вполне образованный человек.
– Трудно поверить.
– Насколько я знаю, он кончил хэвершемскую школу и получил массу всяких стипендий и призов. Его послали учиться в Уодхэм, но он сбежал и поступил
в матросы.
– Я слышал, что он человек довольно легкомысленный, – сказал дядя.
– Но он не похож на моряка, – заметил я.
– О, он это занятие бросил много лет назад. С тех пор кем он только не перебывал.
– Всего понемногу, и ничего толком, – сказал дядя.
– А теперь, насколько мне известно, он писатель.
– Ну, это ненадолго.
Я никогда еще не видел писателя и заинтересовался.
– А что он пишет? – спросил я. – Книги?
– Кажется, – ответил дядин помощник, – и еще статьи. В прошлом году весной он напечатал повесть. Он обещал дать ее почитать.
– На вашем месте я не стал бы тратить время на всякую чушь, – сказал дядя, который никогда ничего не читал, кроме «Таймс» и «Гардиан».
– А как она называется? – спросил я.
– Он говорил мне название, но я забыл.
– Во всяком случае, тебе совершенно необязательно это знать, – сказал дядя мне. – Я категорически возражаю против того, чтобы ты читал эту дрянь. |