Не знаю, дойдет ли к Вам письмо.

На обратной стороне листа:

Необходимый Post Scriptum.

Милая Ниночка, уже запечатав к Вам письмо, достал и перечел Ваше письмецо ко мне в "Лоскутную", оно мне так понравилось, оно так искренно, так задушевно и так остроумно (например, о причине, по которой Вы едете в деревню), что я распечатал конверт и приписываю Вам эти строки с тем, чтоб отказаться от целой половины того, что настрочил Вам на первых трех страницах. Вы доброе и милое существо, очень умненькое (но будьте еще умнее). Итак, мы друзья по-прежнему? Я очень этому рад. Напишите мне в Старую Руссу непременно: мне хочется знать, дошло ли письмо. Передали же Вам мой отзыв неверно, это повторяю. Всего любопытнее для меня, почему 1-е чтение Вашего письма (еще в Москве) не произвело на меня такого хорошего впечатления, как сейчас, когда я второй раз перечел. Целую Вас и крепко жму Вам руку. Литературы не бросайте, и - поменьше, поменьше самолюбия. Но довольно.

Ваш весь Ф. Д<остоевский>.

(1) начало письма не сохранилось

880. К. А. ИСЛАВИНУ

20 июня 1880. Старая Русса

Старая Русса 20 июня/80.

Милостивый государь Константин А<лександрови>ч.

На телеграмму из редакции, от 11-го числа, я тотчас же отвечал телеграммой. На другой же день, 12 июня, послал на имя Ваше в редакцию "Моск<овских> вед<омостей> письмо, в котором убедительнейше просил о следующих пунктах:

1) Немедленно по появлении моей статьи в "Моск<овских> в<едомостя>х" выслать мне сюда, в Старую Руссу, № газеты с моею статьей, так как "Москов<ских> вед<омост>ей" не получаю.

и 2) Выслать мне сюда писанные листки моей статьи, тоже немедленно, ибо они нужны мне для отдельного оттиска "Дневника писателя", который намеревался издать к 1-му июля.

Ни одна из моих просьб не была уважена. Сегодня 20-е число, и никакого ответа.

Между тем время уходит. Листки надо послать в Петербург. В них есть места, не напечатанные в "Моск<овских> ведомостях". Вспомните, что это литературная собственность и пропасть она не должна. Одним словом, я Вас уведомлял и просил, и Вы на просьбы мои, повторяю, не обратили никакого внимания. Не могу постичь, чем я заслужил такую (1) небрежность. Во всяком случае, если еще через 4 дня (к 24-му числу) не получу от Вас ни № газеты, ни листков, то издать "Дневник" будет уже поздно, да и невозможно за работами моими в "Русск<ий> вестник", и Вы мне нанесете значительный ущерб.

А потому еще раз и в последний раз прошу настоятельно исполнить мои просьбы: то есть прислать № газеты с моей статьей и листки рукописи, хотя бы рваные и запачканные.

Перебираясь в начале мая из Петербурга в Старую Руссу, я несколько раз заявлял в редакцию "Московск<их> в<едомост>ей" о перемене моего адреса (Старая Русса, Новгородской губернии, Ф. М. Достоевскому). Несмотря на заявления (неоднократные), № "Моск<овских> в<едомост>ей" продолжают приходить на мой петербургский адресс до сих пор. Если это простейшее дело (то есть перемена адресса в летнее время) столь невозможно к исполнению, то прошу лучше совсем прекратить на мое имя высылку газеты. Не могу же я ездить в Петербург читать ее.

Буду ждать ответа.

Позвольте выразить чувство уважения и готовности к услугам.

Ф. Достоевский.

На конверте: Заказное. В Москву. В редакцию "Московских ведомостей". Страстной бульвар, дом Университетской типографии.

Его высокоблагородию

К. А. Иславину. Г-ну секретарю редакции от Ф. М. Достоевского.

(1) далее было: сугубую

881. M. H.