Он сел и потянулся всем своим худым, мускулистым телом. Искушенная в любви, Патрисия оказалась страстной и требовательной партнершей. Она улыбнулась ему. Всего двадцати двух лет от роду, она была светловолоса и голубоглаза, и теперь, при утреннем свете, он мог хорошо разглядеть ее округлую, во вкусах времени, фигуру. Кожа у нее была молочно белая, и без корсета она оказалась несколько полнее, чем он предполагал.

– Доброе утро, – пробормотал он.

– M м, – промурлыкала она. – Превосходное утро. Бретт вяло поднялся.

– Не уходи, Бретт,

– Боюсь, мне пора, chere.

– Еще только рассвело. Натягивая брюки, он засмеялся:

– Не совсем.

Когда он присел на кровать, чтобы натянуть сверкающие черные сапоги, она прижалась к его спине мягкой роскошной грудью:

– Останься. Я отпустила всех слуг. Никто не узнает.

– Ты живешь чересчур опасно, – сказал он; сейчас он на время насытился, и она больше не вызывала у него желания. – Как бы я ни недолюбливал твоего мужа, я не хочу быть пойманным, когда наставляю ему рога.

– А, ерунда! Стив слишком стар. Что мне остается делать? – Она мило надула губки. Бретт ухмыльнулся:

– У тебя есть рука – воспользуйся ею.

Шокированная, она ахнула.

Бретт засмеялся и натянул рубашку. Ночью она дала ему понять, что ей знакомы подобные наслаждения.

– Когда мы снопа увидимся?

– Через пару дней, – ответил он, вовсе не уверенный, что действительно этого хочет. Да, она хороша, но Одри лучше – менее требовательна, более отзывчива. Кроме того, в Сан Франциско предостаточно шлюх на любой вкус, а Бретт был не из тех, кто подолгу довольствуется одной и той же женщиной. Даже Одри была его любовницей всего несколько месяцев.

Вскоре Бретт уехал, ощущая прилив энергии, несмотря на недостаток сна. Было совсем рано, меньше семи, так что у него еще оставалось время, чтобы, как всегда по утрам, проскакать галопом перед тем, как поехать домой и переодеться,

Он с удовлетворением подумал о Сюзи и ее ребенке. Судья Стейнер объявил о расторжении брака, и, как Бретт и ожидал, Билл Хоукинс был более чем счастлив обменять жену на несколько сотен долларов. Вчера Сюзи поклялась, что будет вечно благодарна Бретту… и теперь, довольная, она уже снова работала.

Бретт пустил Кинга галопом по полосе прибоя вдоль побережья. Соленый воздух, свежий и чистый, приятно холодил лицо. Вчера он получил заем в банке Пола; эти деньги он собирался вложить в дело по расширению пароходства. Пол сразу согласился на заем и добавил: «Мне нравится ваш стиль, Бретт». Только Пол понимал, что он чересчур размахнулся, но Бретт всегда был игроком.

Стоял ясный, свежий весенний день. Прищурившись, он увидел всадника, скачущего навстречу. Он восхищенно наблюдал крупного черного жеребца и внезапно с изумлением понял, что всадник – это Сторм. Сторм, и одна! Он вдруг почувствовал беспокойство. Взгляды их встретились, и он увидел, что она тоже узнала его.

– Что случилось? – закричал он, разворачивая жеребца и загораживая ей дорогу. Оба коня беспокойно загарцевали на месте.

– Что вы имеете в виду?

– Где, черт возьми, ваш эскорт? – неожиданно для себя рассерженно осведомился Бретт. Она вскинула голову.

– Я одна.

Он не мог поверить своим ушам.

– Одна?

– Простите, – выпалила она, сверкая глазами, и пустила коня, пытаясь его объехать.

Он быстро развернул свою лошадь, чтобы снова преградить ей путь, и потянулся к ее поводьям. Она ахнула и умело заставила лошадь отступить в сторону,

– Как вы смеете?

– Вы хоть немного соображаете? – выкрикнул он. – Глупый ребенок! Здесь хватает разных подонков! Вы что, совсем идиотка?

Его поведение и его слова привели Сторм в ярость.