Изменить размер шрифта - +
– Она издала громкий стон и разразилась рыданиями. От ее слез Бретту стало не по себе.

– Мы с судьей Стейнером приятели, – сказал он. – Как насчет развода?

– О! Вы могли бы это устроить?

– Разумеется.

Она обняла его, чуть не придавив ребенка, и ему стало неловко.

– А как насчет Билла? Он ужасно разозлится.

– Я о нем позабочусь, – сказал Бретт.

– Как?

Бретт слегка улыбнулся:

– Откуплюсь от него, и все.

А если это не получится, всегда найдутся другие способы.

 

– Ты только погляди! – воскликнул мужчина в шерстяных матросских брюках.

– Вижу, не слепой, – отозвался второй моряк.

Объектом их внимания была Сторм, в ожидании своего спутника стоявшая перед коновязью у бакалейной лавки на Стоктон стрит держа поводья двух крупных жеребцов; С головы до ног она была затянута в поношенную одежду из оленьей кожи, подчеркивающую ее великолепную, потрясающую фигуру. Старая стетсоновская шляпа скрывала ее лицо. Каштаново золотистая коса толщиной с мужскую руку спускалась до самой талии.

– Никогда не видел ничего подобного, – сказал второй мужчина, энергично выступая вперед.

Сторм слышала не только их приближение, но и их разговор и уловила нескрываемую похоть в их тоне. Она вспыхнула и окаменела, В Сан Антонио такого никогда бы не случилось, гневно подумала она. Там никто никогда не осмелился бы ее обсуждать у нее за спиной, прекрасно зная, что братья или отец так этого не оставят. Эта мысль заставила ее взглянуть на дверь салуна рядом с лавкой, где он велел ей ждать. Куда он пропал?

– Здрасьте, маленькая леди, – ухмыляясь, произнес матрос потолще.

Сторм сделала вид, что не слышит, но вся напряглась от отвращения, уловив запах его тела. Ее отец и мать были ярые чистюли. Она привыкла к чистоте и теперь остро ощущала, до чего ей необходимо принять ванну да еще хорошенько выспаться.

– Эй, девочка, зачем же показывать нам эту миленькую спинку, – добавил другой матрос.

Она намеренно продолжала думать о своем, надеясь, что они уйдут. Уже месяц она не спала в приличной постели. Месяц тому назад они уехали из Техаса. Даже сейчас ей не верилось, что они уже здесь. Ее переполняла приятная и волнующая смесь страха и возбуждения.

– Эй, девочка, ты что то слишком невежлива, верно?

Сторм почувствовала, как огромная ручища схватила ее руку, и отпрянула, разозлившись на себя за то, что так глубоко задумалась,

– Пустите, – предупреждающе сказала она, в первый раз встречаясь с мужчиной взглядом.

Увидев наконец то ее синие глаза и резкие, необычные черты лица, он только рот разинул. Это лицо вовсе не было кукольным – в форме сердечка и со ртом бантиком. У нее были очень высокие скулы, прямой нос с гордо раздувающимися ноздрями, сильный, решительный подбородок. Он никогда не видел такого лица, разве что у индианок полукровок.

– Уберите руку, – повторила Сторм. В ее голосе не было и намека на страх. Если она смогла ускакать от дюжины команчей, когда ей было двенадцать, с какой стати ей бояться двух забулдыг матросов? Особенно когда ее отец в любую минуту должен был выйти из салуна.

Матрос протянул руку, чтобы снять с нее шляпу, его приятель присвистнул; Сторм, сверкнув глазами, гневно отдернула голову. Он дотронулся до сияющего каштаново золотистого буйства ее волос. Сторм втянула воздух сквозь зубы, в мгновение ока выхватила из ножен охотничий нож и черканула им вдоль его руки. Матрос с воплем отскочил, уставившись на глубокую царапину от кисти до локтя.

Под яростным взглядом Сторм они отступили, что то бормоча про себя, двинулись вдоль улицы и в конце концов исчезли из виду. Она спрятала нож в ножны, и как раз вовремя, потому что появился отец, шагая своей размашистой, обманчиво легкой походкой, с улыбкой на красивом лице.

Быстрый переход