Он подошёл к девушке. Вся в крови, хотя филейная часть такая, что и правда захотелось. Однако порча была сложнее, чем обычно и основной элемент хотения уснул мертвецким сном, да так словно и вовсе умер. Девушка закричала, его заметив — помимо окосевшего взгляда, зверской мускулатуры и нереального для Катхена роста, Домен ещё и в крови весь был. Однако её вопль на свой счёт не отнёс — он ведь, на самом деле, неотразим. Девушки его все любят, потому что он теперь молодой и сильный. Он даже колдунью соблазнил и…, и влюбился в неё.

Домен нахмурился, глянув вниз, на свои штаны. Неужели Отала постаралась, шоб, значит, не изменял? Но как же она могла? Пожилой воин, внешне и тридцати нету, решительно пообещал себе серьёзно поговорить с Оталой — она не может так поступать с сыном Тара!

Правда, к утру, порча та прошла и трудный разговор с эрфийской колдуньей не случился.

Тут девушка опять закричала. Домен наклонился, грудь осмотрел — вроде всё цело, она сможет кормить младенца. Вырвал иглы, девушка с коротким вскриком потеряла сознание. Осмотрел ладони. Пальцы не повреждены, она вылечится и сможет работать по хозяйству, сможет растить детей. Ей нет нужды умирать и отправляться на поиски нового тела.

Домен повернулся и пошёл дальше по улицы, шатаясь влево вправо да распевая боевые песни о временах Телхасса, чьи навыки по выращиванию боевых скакунов, были забыты. Их, наверняка, отразили в одной из боевых песен, но, увы, есть у такого способа хранить опыт предков, серьёзные недостатки — песни о воспитании боевых коней, попросту забыли.

Город сильно пострадал от грабежа. Многих жителей поубивали. Преимущественно это делали крестьяне, привыкшие к жестокости относительно себя самих. И немало таких крестьян в итоге жестоко пострадали — наёмники Кохана, парни Ригеда и Домена, все они переняли эту ненависть арийцев к пыткам. Но только парни Ригеда, воспитанные в Орхусе, понимали это так же как арийцы. Если Кохан и его наёмники и раньше к пыткам относившиеся брезгливо, за время службы Логану преисполнились к ним ненавистью, то у воспитанников Орхуса, как и у арийцев никакой ненависти к этому вопросу не было.

Они лишь считали, что это делает мужчин слабыми, превращает их в женщин, отравляет души так, что после смерти, лучшее, на что они могут рассчитывать — тело глупой уродливой женщины.

Они не просто очищали грязь со своих душ, пресекая пытки и убивая палачей — они оказывали услугу тем мужчинам, что пытали людей. Мужчина, опозоривший своё имя и вымазавший свою душу грязью, умирал до того как эта грязь впивалась глубоко, делала его душу слабой. Только умерев почти сразу, он обретал возможность вернуться назад, к жизни, в мужском теле.

А вот к женщинам, отношение было другим.

Несколько женщин, присоединившихся к армии недалеко от Тобу, сбились в стайку и, так получилось, что наткнулись они на солдата одного из господарей. Лицо им было незнакомо, они впервые его видели, но хорошо помнили, что творили господаревы солдаты в деревнях. Парень прятался в одном из домиков. Раньше, они принимали унижения и пытки как должное, но с приходом Святого господаря, всё изменилось.

Впрочем, будь время другое, они бы прошли мимо, может даже поклонились бы в пояс и не стали бы мешать воину господаря прятаться в пыльном уголке. Но все пять женщин разного возраста, ещё пару часов назад, находились на улице, где свистели стрелы, кричали люди, где смерть пировала вовсю. Что-то, там, на этой улице, надломилось в их душах, что-то такое выскочило наружу, чего они сами не понимали и никогда прежде в себе не замечали.