— Не сметь! — Взревел король.

— Н-но господарь, это ж купцова д-дочька, ш-люха мерзкая…

Ариец перелез через балкон. Горожанка знатная, без чувств свалилась на пол. Король наклонился, ухватил крестьянку за глотку, резко поднял вверх, едва не сломав ей шею, и с силой грохнул её спиной о стену. А затем приблизил своё лицо к мордашке девичьей и буквально прошипел, соплями всё личико ей позабрызгав.

— Тррррофей. Женщина — трррофей воина. Мёррртвая женщина — еда ворррон. Не сметь!!!

И отпустил её. Крестьянка молодая свалилась с громким хриплым стоном, а ариец взвалил горожанку на плечо и спрыгнул наземь. Когда бедняжка очнулась — чудесного спасения не случилось. На ней пыхтела могучая варварская туша.

— Сиди тут, останешься жить. — Рыкнул он, закончив дело и покидая комнату. Девушка осталась там плакать, да кутаться в простыни порванные, а ариец покинул дом, в прекрасном настроении — он почти до краёв насладился трофеем, городом, что зовётся Тобу.

В общем, когда грабежи и насилие прекратились, город походил на призрак.

А до того, случилось и кое-что ещё, что породило в итоге, неприятную, многие годы арийцев бесившую легенду.

Радон, едва набив карманы золотом, перестал болтаться по городу в поисках трофеев. Он даже на женщин не обращал внимания — ему не давал покоя последний бой, где его боевую славу, украл бездумный вол. Он вышел на улицы и двинулся туда, где пал тот могучий зверь. По пути, он вдруг решил, что не вернётся к приятному занятию, пока с улиц не будут убраны трупы достойных и их души не уйдут с дымом костров к новым жизням. Обычно такими вещами занимались молодые воины, никак себя не проявившие и далеко не сразу после битвы. Павшим, приходилось некоторое время страдать, находясь в телах — но сыны Тара сильны, их души, словно из стали, они легко переживали такую тяжкую боль, как ожидание погребального костра в своём мёртвом теле.

Когда грабежи заканчивались, молодым воителям полагалось стаскивать добро в место дележа общей добычи, а потом отправляться на улицы и собирать тела достойных, собирать погребальные костры для них. Конечно, правило не соблюдалось в чистом виде. Бывало и короли всё вдруг бросали и шли заниматься похоронами, а бывало и наоборот — никто не притрагивался к телам, пока армия не собиралась в обратный путь, всё сильно зависело от боя и его результатов. То есть, по настроению. Правило то было скорее рекомендацией, чем правилом. Ведь сыны Тара, крепче стали — они не пострадают, подождав ещё немного в своих мёртвых телах, и не будут злы на братьев, ведь они понимают, как сладок день, что наступает после штурма и победы их.

Радон, оказался на месте тех королей, что уходили с мест дележа и шли хоронить павших, чуть ли не сразу после битвы. Как и те короли, он был так впечатлён доблестью павших в этой битве, что не мог позволить себе и минуты промедления — они должны идти к новым телам прямо сейчас. Их мощь была такой, что он не может оставить их даже на минуту в мёртвых телах, не опозорив своего имени. Радон шёл хоронить быка и всю дорогу думал — чья же душа сидит в нём? Прославленный воитель, сын Тара или там кто-то совершенно другой? А может, эта душа никогда не была человеческой? Он впервые пожалел, что не колдун что…, пламя брызнуло из глаз и Радон замер, слыша, как в ужасе бешено бьётся его сердце. Судорожно он коснулся своего лица…

— Моё лицо!!! — Взвыл он. — Где моё лицо???

Снова та гладкая кожа, наверное, снова белая…, а ведь его лицо — оно ведь только-только заново отросло!!! Он на весь город завыл «верни моё лицо!!!» и надо же — пламя погасло. Нечто, выплеснувшееся из глубины сознания, медленно уходило обратно в таком диком недоумении, что воин и сам начал его ощущать так, словно это его собственное чувство.