— Вы не можете. — Резко ответил ей Кохан и показал пальцем на двух мужчин, явившихся с этой группой. — Они останутся, если хотят, а вы уходите.

— Но…

Мимо Кохана, проскользнула фигура арийца. Кувшин взлетел вверх, последовали два мощных глотка, и пустая тара отправилась наземь. С тихим шелестом, выскользнул из ножен меч.

Наёмники скорбные опустили лица — сейчас прольётся кровь…

— Ты. — Меч арийца указал острием на девушку с косой.

— Алими я… — Сказала девчушка, слегка бледнея — видимо, она впервые начала понимать, на что подписывается. Так часто бывает — битва окутана дымом побед, дым тот пахнет сладко, из него красивые воздушные замки возникают. А как со стен таких замков начинает капать кровь, всё рушится в одночасье. И обломки замков тех плющат все благородные порывы, всё очарование войны, в тонкий блин из плоти и крови, погибших в жестокой мясорубке — такая она война, при ближайшем рассмотрении. Реальность становится очевидной и вместо победы пролетариата над всем мировым злом, перед твоими глазами собственный труп с вывернутыми наружу кишками — это очень освежает. Любой революционный пыл тускнеет в два счёта…

— Всё равно. — Проворчал пьяный ариец, опуская меч. — Нападай.

— А? — Удивлённо хлопая глазками, сказала девушка.

— Нападай.

Неуверенно с ноги на ногу переминается, глазками хлопает, на наёмников смотрит — не понимает, что происходит. Ариец скривил губы, усмехнулся и, пожав плечами, тихо зарычал.

А затем прыгнул вперёд, нанося резкий, сильный колющий удар мечом.

Девушка взвизгнула, косу выронила и под телегой спряталась.

— Можешь возвращаться домой. — Презрительно сказал ей арией и повернулся ко второй девушке. — Теперь ты.

Так он поступил со всеми женщинами и подростками. Те, кто пытался сражаться, оказались в армии Логана. Те, кто демонстрировали страх, были отправлены по домам.

Так и не случилось истинно народной революции средь земли сабасской…

К мужчинам отношение было совсем иным. Их принимали в ряды, без всяких проверок, смысл коих наёмники и Шеди понимали смутно. Например, подросток, который с визгом ударил ножом, поцарапав ногу арийца, после чего сразу спрятавшийся под телегу, был признан негодным к службе строевой. А вот девушка с отчаянием и весьма бестолково махавшая суковатой палкой, почему-то, заслужила уважительный кивок и право сражаться против господарей Сабаса. Хотя не смогла не то, что задеть арийца, её палка даже не коснулась его меча — он просто и даже с ленцой, уворачивался от ударов и отвечал шлепками плоской стороны клинка, по её тонкой спине.

Вот что к чему? Никто не понял. Но принцип, примерно уловили и с того дня женщинам и подросткам, приходилось доказывать с оружием в руках, что они могут идти в этот поход. Тех, кто сражался отчаянно, подавляя страх, пропускали к остальным. Тех, кто боялся и бросал оружие, отправляли по домам. Но только не стариков мужского пола.

Арагон закончил со всеми вновь прибывшими и пошёл прочь.

— А я? — Дребезжащим голоском поинтересовался сухонький старичок с палкой в руках. Он всю дорогу стоял у телеги и терпеливо ждал своей очереди, что б доказать право на участие в Святом походе — так мероприятие сие, нарекли крестьяне Сабаса.

— Как хочешь. — Ответил Арагон, не оборачиваясь.

— Почему? — Крикнул Кохан вслед арийцу. Старик удивлённо молчал, сухими пальцами почёсывая затылок — он ощутил и радость и облегчение и страх одновременно. Честно говоря, после того как он увидел вживую, что ему предстоит — сражение против меча, лицом к лицу, в старом теле появился вполне оправданный страх.