— А дети? — Снова заговорил Марс, недовольный тем, что сам не подумал об этом. Ведь лучше способа понять, какие женщины Сабаса сильны, а какие годятся лишь на удобрения, просто нет.

По поводу детей возник довольно серьёзный диспут. Арагону едва не набили лицо.

Тут Логан, в разговоре участия не принявший, вдруг сказал:

— Арагон поступил правильно.

А затем ушёл, оставив воинов одних. Арийцы переглянулись, поворчали, но спорить не стали.

Поток крестьян не иссякал — они до сих пор приходили. Армия стояла под стенами столицы, а крестьяне, так или иначе сбежавшие с господских полей, всё тянулись и тянулись к войску Святого Господаря. Порой они приходили даже с берегов океана.

Поход Логана, стал для людей Сабаса, чем-то вроде Священной войны. При желании, он мог поднять всех крестьян страны, как говорится и стар и млад — но арийский король, сию возможность, упорно игнорировал. Несмотря на попытки наёмников и Суб-Зеро, вкинуть в его голову эту мысль, он продолжал делать вид, что не слышит их слов. Впрочем, они не особо и настаивали, а после Салира, такие разговоры не возникали вовсе. Для всех стало очевидно, что Сабас не устоит, даже если в битву пойдут лишь те, кто имеет власть над магическими материями.

Одно им всем было решительно непонятно — почему же арийцы так упорно игнорировали эту возможность? Как-то капитаны наёмных рот сумели добиться вразумительного ответа от Радона.

— Позор в такой победе.

— А? — Синхронно они переспросили.

Радон сказал «ррр», на чём разъяснение и закончилось. Правда, оно было более полным — Радон, когда рычал, специально потряс топором, выразительно округлив глаза. Этого жеста хватило бы любому арийскому сопляку, чтоб покраснеть от стыда за свой вопрос, но капитаны наёмников, так ничего и не поняли. Оружие в руках мужчины, его руки — вот что одерживает победу. Если враг сражён магией, оружие воина опозорено, ибо в том бою нет места подвигу, нет места личной силе и отваге. А если оружие воина опозорено, значит, опозорен и он.

Тот же Суб-Зеро, далеко не сразу понял, что арийцы, с коими он идёт по землям Империи, глубоко презирают его, считая слабым, хилым и бесполезным существом, этаким продолжением магической стихии, её отростком, без собственной воли, почти рабом. Мнение изменилось лишь когда воин-маг, доказал в рукопашной, что его магия, инструмент в его руках, его оружие, а не он инструмент в руках магии. И всё равно, особого уважения к нему не возникло — Суб, по мнению Тара, позорил себя постоянно, ведь он предпочитал магию честной схватке лицом к лицу. К нему относились как к рядовому бойцу Тара, для коего совсем не позорно взять в руки лук, даже без требования прославленного Предводителя — молод, глуп, славы нет, и имя его знают лишь девушки, отказавшие ему в брачном ложе, да его родители. Потенциал есть, сам по себе никто.

Суб, несмотря на атрофию эмоций, даже сейчас был весьма удивлён, тому, как его воспринимают арийцы…

Примерно через час, арийцы и командиры всех отрядов собрались за походным костром, на коем целиком поджаривалась туша одомашненного тура.

Король собрал военный совет своих Предводителей, на предмет штурма Сабы.

После основных мероприятий подготовительных, когда от тура остались только копыта, началось собственно обсуждение штурма. И вот тут поначалу говорили только арийцы. Дело в том, что рыжеволосая командир наёмной роты Шола, Кохан и кряжистый Тутах, в таком мероприятие участвовали впервые. Впрочем, как и все остальные. Необходимость военного совета, возникла первый раз за последние 20 лет.

В самом пиршестве, больше похожим на свару волков над тушей только что убитого оленя, участие, помимо арийцев, принял только Ригед — уроженец Сабаса, комплекцией напоминавший маленького медведя.