– Почему вы меня об этом спрашиваете? – сказал де Солн.

Тони снова замкнулась в себе.

– Не знаю, думаю, что из любопытства.

Мотор остановился у дверей ресторана на улице Селв.

Де Солн выбрал в углу столик, освещенный лампой под опаловым абажуром. Где-то, скрытый от глаз, очень мягко играл оркестр.

Тони оглядела комнату. Эта была та самая, о да, та самая комната, в которой она с Робертом обедала в первый их вечер в Париже.

Кровь потоком прилила к ее мозгу; на минуту комната закачалась и закружилась перед ее глазами.

«О Роберт, взывая к тебе через все эти годы, я еще слышу тебя!»

Она забыла о де Солне. Окружающее перестало для нее существовать.

Она положила лицо на руки и заплакала.

Ни один человек ее круга годами не говорил с ней. Никто никогда не говорил с ней о Роберте, а сейчас этот хромой человек пришел, заговорил с ней, дружески заговорил о Роберте, привел ее сюда, в это лучшее из всех мест на большом, сером свете, куда она и Роберт пришли впервые вместе.

Ни один момент в течение всей последующей жизни не может сравниться с тем, когда двое людей, одни среди толпы, находятся вместе, связанные одним и тем же чувством трепетной, сладкой тревоги, одним и тем же чувством восторга. Тони снова очутилась за маленьким столиком с массой белых цветов, которые Роберт купил на бульваре и велел лакею поставить на их стол, снова в прекрасном плюшевом кресле, напротив нее Роберт, смелый, прекрасный Роберт, весь ее собственный, его рука на момент нашла ее руку под столом, его нога прижалась к ее стройной маленькой ножке.

– О Боже мой, Боже мой!

Она поискала свой носовой платок, но у нее не оказалось с собой. Она безуспешно старалась вытереть слезы рукой. Де Солн, не говоря ни слова, протянул ей белый сложенный квадратик.

Он сделал знак лакею, чтобы тот отошел. Они поужинают после, теперь же он хочет подождать.

Тони, наконец, подняла глаза.

– Мне очень жаль, – сказала она измученным голосом.

– Все в порядке, – сказал де Солн. – Вы устали, вы должны поесть и попить, вы выглядите совершенно измученной. – Он сам рассмеялся над своими усилиями.

Что-то в нем, его умение забыть себя, полное отсутствие любопытства, ощущение защиты, которую, казалось, он давал ей, – все это тронуло Тони.

– Почему вы просили меня поехать с вами? – спросила она вдруг.

– Отчасти потому, что вы меня заинтересовали, а отчасти потому, что я однажды видел вас с моим другом, а главным образом потому, что я могу помочь вам, как я полагаю.

– Помочь мне?

– Вашей карьере.

Тони иронически рассмеялась:

– Вы шутите, сударь?

– Нисколько, ведь вы хотите подвигаться, не так ли? Я думаю, что вижу путь, которым вы должны пойти. Вот и все.

Он налил ей вина в стакан.

– Вы что – общественный благотворитель?

– Нет, надеюсь, частный. Так легко помочь людям.

– К несчастью, это общее заблуждение.

Де Солн наклонился вперед и непринужденно положил руки на стол.

– Вы говорите, что были другом Роберта, я тоже был его другом. Не разрешите ли вы мне, ради него, помочь вам?

Тони посмотрела в честные синие глаза.

– Что вы обо мне знаете? – спросила она.

Он развел руками в знак отрицания:

– Только то, что вы мне сами говорите.

– Но вы о многом догадываетесь?

Он улыбнулся.

– Угадываю немного. Я вам скажу. Вы здесь в Париже одна, делаете рисунки за… за столько? Вероятно, за фунт в неделю? Я видел вас однажды с гувернанткой, очень хорошо воспитанной девочкой, за которой смотрели, и вы были другом Роберта.