— Его только что осмотрел… (он назвал мировую величину), специально прибыл из Стокгольма. Был консилиум…

 

— Что сказал швед? Консилиум? — отрывисто спросил астрофизик.

 

Харлоу доброжелательно взглянул на молодого врача.

 

— Как там наш больной, взгляните, пожалуйста. Врач тотчас вышел.

 

— Манипуляции над мозгом. Трудно сказать, какие именно. Возможно, ничего страшного. Ему всего лишь хотели внушить надлежащий образ мыслей. Обычно это делается постепенно, начиная с беспечного детства. Вы не знали об этом, мистер Уолт? Ваш… брат знал и боролся против этого. Саути не так уж часто посещал школу, а может, просто приноровился к тому, чтоб не допускать в свой мозг посторонние силы. То, что с ним сделали сейчас, не так уж опасно для жизни — обычно не так опасно, но Саути слишком волевой человек. Даже не в этом дело, что волевой… Саути обладает редкой колоссальной силой внутренней сопротивляемости. Насильственное вторжение в его душу, попытка насильно заменить его мысли чужеродными не могла пройти для него бесследно… Вот почему он умирает.

 

— Умирает? — проронил Уилки. Он обратил ко мне бледное лицо — невольно мне припомнилась белая маска Петрушки: тот же трагический излом рта, бровей.

 

— Идем, Кирилл.

 

Я пошел за ним. Саути только что проснулся. Он узнал брата и обрадовался ему. Уилки представил меня ему.

 

— Русский! — улыбнулся Саути. Мы сели рядом. Больше в палате никого не было. Саути не казался умирающим, и я подумал, что, может быть, Харлоу ошибся… Лицо мима было ясно и спокойно, тик почти прекратился. Я взглянул на обоих братьев и подумал, что сейчас Саути более похож на того Уилки, которого мы знали в Лунной обсерватории, чем сам Уилки Уолт, потрясенный всем случившимся.

 

Уилки взял его за руку.

 

— Поедем, брат, хворать ко мне. Там тебя ждут не дождутся две озорные племянницы. Тоже близнецы, как и мы с тобой, и тоже похожие, видно, это у нас в роду. Моя жена Джен очень хочет, чтоб ты жил с нами. У нее никогда не было брата. У меня до сих пор — тоже.

 

— Спасибо, Уилки, после… если я… Еще одного такого приступа, какой у меня был вчера, я не вынесу.

 

— Не надо об этом. Не думай. Не старайся вспоминать. Давай лучше думать о будущем. Мы никогда больше с тобой не расстанемся. Мы будем работать вместе. Ты знаешь, мне предлагают пост директора Национальной радиоастрономической обсерватории Грин Бэнк. Это в Западной Виргинии. Я тебе не говорил, Кирилл? Я тебе не говорил об этом? Забыл…

 

Он опять обратился к брату. Голос его дрожал.

 

— Ты получишь место астронома. У тебя будут самостоятельные исследования. Ты сможешь осуществить все, чего не осуществил до сих пор. Уилки, брат мой, подумай только — работать вместе! Такое счастье!!!

 

— Это счастье, — согласился Саути. Он ласково смотрел на брата — так смотрят на младшего, бесконечно любимого брата, который еще многого не понимает.

 

— Но ведь я теперь… не смогу работать, — сказал Саути с усилием.

 

— Сможешь! Вот поправишься и сможешь. Ты прирожденный астроном. Даже на своем чердаке ты достиг чего-то, дружище. Ты ученый по призванию!

 

— Ты не понимаешь, Уилки. Теперь я уже не ученый… не артист, а главное — коммунистом настоящим я не могу быть.