Ага… Вторым?

  Обижаешь.

  Что то мне это напоминает. Известный сценарий,   пробурчал Виктор.

Он разорвал пленку мебельного куба, с чавкающим звуком выдернул столешницу и поставил на нее два высоких стакана. Вслед за столом из трансформера вылупилось кресло, но Виктор так и остался стоять.

  Выпьешь?

  Наливай,   улыбнулся Джой.

  Смотри. Один вон допился уже. «Вся королевская конница, вся королевская рать…»

  Э э… Не понял. О чем это ты?

А Рэд бы понял.

  Не обращай внимания, Джой. Издержки классического образования.

Виктор запустил руку в волосы, оценивающе посмотрел на стаканы для сока, которые только что поставил на стол, на бутылку в руке, и оставил сервировку как есть.

  Что то у меня сегодня с гостеприимством не очень. Ты уж извини. Терминал за спиной. Хочешь есть – закажи чего нибудь.

Он пересказал парню разговор с Гардоном, касавшийся информации об экстрасенсах, работавших на поверхности планеты во всех подробностях. От себя добавил, что Рэд потом долго каялся, а Стоун обмолвился об эксплуатации телепатов в качестве доноров суггестивных технологий для создания будущего оружия, образцы которого хранились сейчас за семью печатями.

  Гардон вбил себе в голову, что ты   скрытый телепат еще до первой неудачной вылазки на поверхность. А уж после нее разубедить его было делом совершенно безнадежным,   сказал Виктор. – Я так понимаю, наш капитан угадал?

  Да,   сказал Джой, выпил, поблагодарил за разговор и за гостеприимство и ушел, оставив Виктора в состоянии легкого недоумения.

  Мама, я дома! А ты? – громко спросил Джой, бросил у порога дорожную сумку и сделал несколько шагов вглубь небольшой прихожей. В этой прихожей, как и в этом доме он не был очень давно.

Из единственной комнаты, едва взглянув на него, засеменили к выходу две женщины, одетые в нелепые балахонистые сарафаны. Две серые мыши. Две серые тени двух серых мышей. Джой передернул плечами и посмотрел на третью женщину, выглянувшую на шум   такую же серую, совсем не похожую на маму из его раннего детства.

  Джой! – ахнула она.

  Мам, я ненадолго, не беспокойся. У меня к тебе разговор.

Мать кивнула и поправила волосы, выбившиеся из под белоснежного кружевного платка, с которым она не расставалась, сколько Джой себя помнил. Он даже готов был поклясться, что это один и тот же платок

  Ты, наверное, голоден? – спросила она.

Из всех тем, которые можно было бы обсудить с родным сыном, осталась только эта.

  Нет, мама.

Джой прошел за ней на кухню. Здесь, как и в прихожей было серо, пусто и уныло. В комнату, где мать хранила кучу религиозной атрибутики, вход Джою был заказан еще со старших классов школы интерната, куда его в конце концов перевели при участии инспекторов организации «Защита детства».

Мать деланно засуетилась, собирая на стол. Кроме вареных бледных клубней, зеленых стеблей и оранжевых кислых плодов из соседнего оранжерейного комплекса среди тарелок возникла пыльная банка с вареньем. В доме праздник. Джой проглотил комок, подступивший к горлу. Все хуже и хуже. С каждым годом. Он все еще помнил те времена, когда на столе появлялись мясо, фрукты и сладости, и мать улыбалась не блаженной, а самой настоящей живой улыбкой, встречая его у дверей. И прежде чем начать бесконечные разговоры о свете истины и разрушителях, которые высасывают знания из источника божественного света, все таки обнимала его и спрашивала, как у него дела.

  Мама, кто мой отец? – в лоб спросил Джой, не притронувшись к заплесневевшему варенью.

  Чем это от тебя пахнет, Джой? Уж не вином ли?!

  Только говори правду.