Довольно-таки сносным злачным местечком обзавелся мой бывший капрал: кроме чистенького светлого зальца, где подавали бочковую шуху и соленых улиток, там имелся рядом со стойкой чуланчик, и в нем столик на четверых с угловым диваном. Для особо почетных гостей, а также шкуродеров из бесчисленных инспекций, надо полагать. Туда-то меня Джага и определил на первый момент.

    -  Что с вами, господин взводный? - спросил он умильным басом. - Я распоряжусь насчет лекаря?

    -  Не надо. Уже легче. Да и какой я вам взводный, дружище. Зовите меня Трандийяаром, безо всяких там господинов.

    -  Осмелюсь уточнить, взводный - он всегда взводный, - почтительно изрек Джага. - Ну, как бы это доложить… Вот первая в жизни баба, она же второй никогда не будет, я правильно понимаю?

    Самым забавным свойством Джаги было клиническое отсутствие чувства юмора. Он употребил это пикантное сравнение на полном серьезе, точно так же, как, наверное, зарегистрировал горделивое название своего кабачка.

    -  Согласен, - кивнул я.

    -  Да чего ж я тут это… разговорчики. Вам, небось, подкрепиться надо, господин… - судорожно сглотнув слово «взводный», он с натугой выговорил мою горскую фамилию. - Трандийяар. Я живенько распоряжусь, с вашего позволения.

    По идее, мне полагалось бы устыдиться своего вида доходяги, обтрепанного френча, болтавшегося пыльным мешком, и того, что бывший подчиненный рвется меня облагодетельствовать. Однако плевать. Джага был на редкость хорошим служакой, на гражданке такие всегда превращаются в законченных сволочей, но он почему-то уклонился от незыблемого правила. Он завалил стол снедью, выставил жбан отличной свежей шухи, потчевал меня прямо-таки на убой, умоляя отведать и того, и вон этого. Мое трижды клятое тело трепетно взывало о дозе, совершенно не интересуясь жратвой, но я заставил себя есть, и общими усилиями мы с капралом снабдили мою бренную оболочку примерно двухдневным запасом калорий.

    -  Разрешите спросить, господин Трандийяар, а как вы теперь поживаете? - помявшись, полюбопытствовал он, когда я уже не мог впихнуть в себя ни кусочка.

    -  Никак. Инвалидность. Пенсия.

    -  Уяснил, - сочувственно пробормотал Джага.

    -  И жена ушла. К другому, здоровому. Сразу, когда я вернулся. Потом я узнал, она давно путалась с тем тыловым слизняком.

    Сам не знаю, почему это у меня вырвалось. Такие вещи никому не говорят, даже своему бывшему капралу. Значит, до сих пор оно гноилось у меня в душе. И надо было хоть кому-то сказать, чтобы полегчало.

    -  Все они курвы, - со знанием дела заметил Джага и сразу спохватился. - Извините, конечно, господин Трандийяар.

    -  Ничего. По существу правильно. По форме тоже.

    -  А я частенько вас вспоминаю. И горячие денечки Цапры. Вот странное дело, разрешите рассудить. Вроде живу хорошо. Но все это и не жизнь как бы, а кисель на салфеточке. Вот тогда мы и впрямь жили. По-настоящему. Все там было настоящее, и люди, и вообще. Все было правильно. Как надо. Не то, что теперь. Такое мое мнение.

    Разразившись этой небывало длинной и трудной для него тирадой, он уставился в полупустую кружку.

    -  Согласен, - отозвался я.