— Нет, здесь нет других планет. Всего лишь небольшая группа астероидов в другой троянской позиции. Теория образования планет и условия стабильности их постоянных орбит запрещают появление здесь планет. Вы, очевидно, знаете, что и Младший не имеет подлинной троянской стабильности. Планета двойной звезды вообще не может ее иметь: пропорция масс компонентов двойной звезды слишком мала для этого. Квазистабильность орбиты старшего объясняется лишь влиянием массы Сестры. Правда, на шкале человеческой истории эта разница незаметна. Нет, здесь не может быть другой планеты.

— Но, возможно, — осторожно выразил предположение Эйвери, — экспедиция удачно покинула Трою и пропала на пути домой?

Гамильтон фыркнул:

— Ничего не может случиться с кораблем в подпространстве. Нет, только там, — он бросил взгляд на планету, и его глубоко посаженные глаза потемнели, — что бы ни случилось с ними, это произошло внизу на Младшем. Но почему нет следов? «Да Гамма» по-прежнему должен находиться на орбите. А на поверхности были бы видны посадочные шлюпки. Неужели они опустились в океане?

— К кому? — спросил Эйвери во внезапно наступившей тишине. — Или к чему?

— Я уже говорил, здесь нет и следа разумной жизни, — устало сказал Лоренцен. — На таком расстоянии наши телескопы разглядели бы все: от города до соломенной хижины.

— Может, они не строят хижины, — сказал Эйвери задумчиво.

— Помолчите, — приказал Гамильтон. — Вы тут вообще посторонний. Это картографическое помещение.

Хайдеки вздрогнул.

— Как-то там внизу холодно и уныло, — сказал он.

— Не совсем, — сказал Фернандес. — Вокруг экватора климат почти такой же, как на Земле в районе, скажем, Норвегии или штата Мэн. И вы можете заметить, что деревья и трава простираются до самых болот у основания ледников. Ледниковые периоды никогда не были такими безжизненными, как думают многие; во время плейстоцена Земля была полна животной жизни. Именно из-за ухудшения охоты после ледникового периода человечество вынуждено было перейти к земледелию, оседлости и встало на путь цивилизованности. Эти ледники, несомненно, отступают: я отчетливо вижу на фотографиях морены. Когда мы приземлимся и тщательно изучим обстановку, вы будете поражены, как быстро Младший развивает свои тропические районы. Эта область на экваторе насчитывает, вероятно, несколько сотен лет. С точки зрения геологии — пустяк! — Он щелкнул пальцами и улыбнулся.

— Если приземлимся, — сказал Гамильтон задумчиво. — Сколько времени потребуется вам, чтобы подготовить подробные карты, Лоренцен?

— Гм-м-м… ну, примерно неделю. Но разве мы будем так долго ждать?

— Будем. Мне нужна общая карта планеты в масштабе один к миллиону и достаточное количество карт центрального района, где мы думаем приземлиться — скажем, по пять градусов в обе стороны от экватора — в масштабе один к десяти тысячам. Напечатайте по пятьдесят копий каждой карты. Начальный меридиан проведите через северный магнитный полюс; можете послать вниз робофлайер для определения полюса.

Лоренцен тяжело вздохнул про себя. Он будет пользоваться картографической машиной, но все равно работа предстояла невеселая.

— Я возьму шлюпку и несколько человек и отправлюсь посмотреть на Сестру поближе, — продолжил Гамильтон. — Я не надеюсь что-нибудь найти, но… — Внезапно он улыбнулся. — Вы можете назвать разные особенности местности там, внизу, как вам понравится, но ради Бога не уподобляйтесь тому чилийскому картографу из экспедиции на Эпсилон Эридана-3! Его карты стали официальными, использовались более десяти лет, и только тогда обнаружилось, что на арауканском языке данные им названия звучат как непристойности!

Он похлопал астронома по плечу и выплыл из комнаты.