Нана, не спускавшая со своего отражения глаз, лишь отключенно покачала головой.

- Это значит, что мы с тобой, почти сравнявшись в возрасте, можем теперь быть подругами. Ты только подумай, как это здорово. Мы везде будем бывать вместе – на приемах, в гостях, на прогулках. Я смогу доверять тебе свои большие и маленькие секреты. Я познакомлю тебя со всеми своими друзьями. А сейчас, - не давая Нане опомниться, тараторила Хозяйка, - ты должна полностью изменить свой стиль. Ведь ты уже не девочка, не подросток. Ты стала взрослой, моя звездочка! Только подумай, как это здорово. Тебе не пришлось ждать годами, когда наконец это произойдет.

Не умолкая ни на минуту, Хозяйка не спускала глаз со своего отражения, любуясь и восхищаясь собою. А затем усадила Нану в кресло перед зеркалом и принялась сооружать замысловатую башню из ее шикарных волос, закрепляя прическу разноцветными шпильками.

          Удовлетворенно оглядев свое творение, она распахнула необъятный гардероб и широким жестом указала Нане на вывешанные там туалеты:

- Выбирай любой.

- Мне ничего не надо, - поспешила отказаться Нана.

- Ты уверена? Посмотри на себя внимательнее в зеркало. Ведь ты уже не умещаешься в своих рваных на коленке штанах и в этой кофточке, которая вот-вот лопнет.

Нана последовала ее совету и покраснела. А ведь и правда не умещается.

Глава 24

Сидя вдвоем с Хозяином за обеденным столом, Гагик не спускал глаз с двери, сходя с ума от тревоги за Нану, не понимая, куда она запропастилась и что все это может значить. Вопреки обыкновению нервничал и Хозяин.

- Где твоя подружка? – не глядя на Гагика, наконец спросил он.

- Я и сам хотел бы это знать, - ответил мальчик. – После того как они вместе с вашей женой ушли из-за стола, я ее больше не видел.

Открылась дверь и на пороге появились две статные особы, одна совсем молоденькая, другая чуть постарше. У обоих волосы уложены в прически, стройность ног подчеркнута высокими каблучками, а безукоризненность кожи и форм вечерними туалетами. Хозяин и Гагик, испытывая противоположные чувства, уставились на вошедших. Гагик зажмурился, тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, и снова открыл глаза. Вне всякого сомнения, одна из них была помолодевшая Хозяйка, а другая – повзрослевшая Нана. Он ощутил вдруг нестерпимо острую боль, будто кто-то сжал в кулак его горло и внутренности.

Молодые особы рука об руку проследовали к столу и сели рядом. Хозяин, забыв про еду, неотрывно смотрел... не на жену, на Нану. Потом, наконец, медленно, как бы нехотя перевел взгляд на жену и в этом взгляде появилось недовольство.

- Ты ничего не хочешь сказать мне? – с вызовом спросила она, ожидавшая от мужа совсем иной реакции.

- Многое, - холодно отозвался Хозяин. – Но, в твоих интересах, чтобы разговор этот состоялся не при посторонних.

Он склонился над своей тарелкой и больше ни разу ни на кого не поднял взгляда. Обиженная Хозяйка тоже уткнулась в тарелку. Нана, испытывая сильное чувство голода, жадно набросилась на еду. А Гагик так ни к чему и не притронулся, спазмы в горле и в желудке не проходили. Его надежды на то, что после обеда Нана сама прибежит к нему и все расскажет, не оправдались. Хозяйка снова увела ее с собой.

Весь остаток дня Гагик метался по своей комнате, бил кулаками в стены, пока по рукам не потекли горячие струйки крови. Он то и дело выходил на балкон и подолгу стоял там, чутко вслушиваясь в разнообразие доносившихся до него звуков. Стоял и ждал в тщетной надежде, что Нана вот-вот окликнет его. Потом он начал ждать наступления ночи, а ночь, как на зло, все не приходила.

Наконец на небо выкатились две безобразные в своей бесформенности глыбы, окрашенные мертвенно-сиреневым цветом.