Кое-где виднелись работающие люди. Еще дальше паслась большая отара овец, где-то со двора поднимался дымок, словом, шла обычная жизнь.

– А аборигены довольно беспечны, – Бестужев наконец забрался в седло и теперь тихо сообщил есаулу о своих наблюдениях. – Значит, никаких налетов тут не бывает.

– Беспечны, – согласился Буйволов. – Но нас заметили и справа в лесочке сидит целый отряд.

Поручик пригляделся. Там в самом деле собрались мужчины с расчетом, чтобы их не видели, а они могли бы держать под прицелом неспешно двигающуюся экспедицию.

– Надо предупредить… – начал было Бестужев, однако Буйволов коротко обронил:

– Не надо.

В самом деле, нападать никто не стал. Через некоторое время аборигены узнали Кангара, вышли ему навстречу, а затем и окружили прибывших путешественников, что-то говоря, спрашивая, жаль лишь, понять все это было почти невозможно…

Вся экспедиция поместилась в специальном гостевом доме на самой окраине у дувала. Как выяснилось, подобный дом имелся в каждом селении, и служил местом пристанища торговцев и путешественников, если они добирались до этих краев. Большую часть времени дом пустовал. Обстановка в нем была более чем скромной: затертые ковры в качестве постелей, да возвышение в самой большой комнате, призванное играть роль низенького стола. Никаких стульев, табуреток – Восток.

К счастью, с оплатой проблем не было. У экспедиции средства были в золотых империалах, ассигнации шли далеко не везде, и местные тоже с радостью приняли одну монету в оплату. Ее хватило и на барана, и на какую-то местную разновидность риса, и на лепешки, и даже, правда, пока в виде обещания, на кое-какой запас в дальнейшую дорогу.

Готовили казаки сами. Так еще и лучше. Себе-то точно приготовишь по вкусу, были бы продукты. Во дворе имелся летний очаг, казан – что еще надо?

Ели в доме. Посреди стен было уютнее. Здесь же помимо путешественников находились Кангар и самый главный и богатый человек в селении – Селах, уже с изрядно поседевшей бородой, но крепкий и видный из себя мужчина.

Начальники степенно беседовали с ним, вновь пытались разобраться в местном устройстве, равно как и узнавали дорогу к ближайшему местному городу с незнакомым названием Барат. По плохому знанию языка выходило с большим трудом, и очень многое оставалось неясным.

Чуть дальше простые казаки беседовали с Кангаром о жизни. Какой родится урожай, много ли надо отдавать в виде налога, водится ли зверь в окрестностях и рыба в реке…

Самое странное – каким-то образом понимали друг друга.

– Зачем тебе рарх? – донесся до Кречетова вопрос Цыганкова.

Полковник машинально прислушался, ловя ответ.

– В Барате дают за него хорошую цену, – примерно так можно было понять слова Кангара. – Там часто бывают купцы из Порта, они с готовностью берут птиц.

Но только что это за Порт, явно произносимый с большой буквы? До ближайшего моря отсюда столько…

Ладно, есть дела важнее какой-то птицы и ее стоимости.

Зато в беседе с Селахом многое так и оставалось непонятным. Кречетов упорно пытался навести разговор о местной власти. Надо выяснить расстановку сил, прежде чем предпринимать какие-то шаги!

Но проклятый языковой барьер! Такое впечатление, что Селах элементарно не мог понять Бестужева. Или опальный гвардеец не мог разобрать как следует его ответов.

Пока получалось, будто никакой единой власти нет. Вернее, есть, но неопределенная, проявляющая себя главным образом в сборе минимального налога. Ясно – далекий правитель не очень утруждает себя управлением горными провинциями, предпочитая лишь взимать с них дань, а то и просто не имеет авторитета и силы для управления.