- А, Гаррисон, привет, - говорю. - Это Дороти.

Подмигнула она ему - привет, мол, - и пузырь губами выпустила.

- Добрый день, - Гаррисон говорит, как будто сквозь нее глядя. - Тоди, ты обедать идешь?

Он в последнее время завел обычай кормить меня ленчами в городе.

- Сейчас, минуточку, - отвечаю. - Понимаешь, Дороти разводиться надумала, я ей всякие бумаги пишу.

- Вот как? - Усаживается он в кресло, раскуривает сигару и газету развернул.

Вышел я в приемную - пусто. Секретарша тоже на ленч ушла.

- Денег у Дороти мало, - говорю, - ну ничего, я ей все сделаю, вот сейчас без приплаты старое на новенькое и поменяем.

Гаррисон дернулся, словно я ему по физиономии заехал, весь так и вспыхнул и смотрит на меня с кривой какой-то усмешечкой.

- Шутишь, что ли? - И на Дороти уставился подозрительно, а она все жует, жует, хотя, мои объяснения услышав, рот себе ладошкой зажала, чтобы не расхохотаться.

- Ничего не шучу, - улыбнулся я. - Поменяем - никто и не заметит. Правда, Дороти?

- Как скажете, мистер Эндрюс, - хихикает Дороти, видно, ее все это сильно забавляет.

- Ты что несешь, Тоди? - Гаррисон спрашивает с неприятным таким смешком.

- Вообще-то, - говорю, - за ту покупку счет у нее уже просрочен, все равно сдавать придется.

Тут Дороти не сдержалась, смеется - аж головой трясет. Потом поднялась, юбочку одернула и ко мне подошла, встала рядом.

- Ну хватит, Тоди! - Гаррисон тоже поднялся, а голос у него хриплый, злой.

- Ты извини, - говорю. - Сделай заказ, я сейчас подойду.

- Тоди, какого черта! - Не на шутку он обозлился. - Ладно, после поговорим. - И выскакивает из кабинета, со всех ног несется, прямо вспотел, до того ему за меня стыдно было и самому неловко. Подошел я к окну, вижу, он по тротуару шагает быстро так, быстро.

Дороти смотрит на меня и по моему выражению пытается понять, что случилось. А смех ее все распирает.

- Вы чего это такое говорили, мистер Эндрюс? - И хохочет.

Не помню, что я ей ответил, да все равно бы Доротн залилась смехом, что бы ни услышала, она ведь меня считала немножко свихнутым. Я пошел к Гаррисону.

- Какого черта, Тоди! - Уже в третий, должно быть, раз начал он, когда приступили к еде. - Хорошенькое у меня было положение, нечего сказать!

Надо понимать, защищался, страшась, как бы я его не обозвал чистоплюем да не начал упрекать, что он упустил такой шанс, но, ясное дело, был сильно на меня обижен, в этом все дело.

- Ты пойми, - говорит, - я не из-за предрассудков, просто не могу с черными, вот и все. - А хотел Другое сказать: ты Джейн изменил и мне тоже, сам в грязи вывалялся и нас туда же тащишь из-за сучки своей черномазой, - вот что имелось в виду.

- И часто филантропией такой занимаешься? - спрашивает.

- Почему филантропией, некоторые натурой платят, - весело ему сообщаю. - Только натуры-то мне не так уж много требуется.

- Шел бы ты, Тоди…

- А что тут такого? - смеюсь. - Ты против, если я от теории к практике перейду?

- Ничего не против, делай что хочешь, - говорит. - Так я и знал, что этим все кончится.

- Послушай, Гаррисон, ты же знал, никакой я не девственник, и Джейн знала. Ты что же думаешь, я тридцать два года на крылышках пропорхал?

Только ничего они не думали, слово в слово верили всему, что я им объявлю. Вижу, у Гаррисона просто челюсть отвисла. И аппетита ни следа.

- Да что ты так всерьез ко всему относишься? - пытаюсь его ободрить. - Все, что мы делаем, смешно, с какой стороны ни посмотри. - И сам смеюсь, со мной это всегда бывает, как вспомню тот случай у меня в комнате, когда мне семнадцать было.