Она смотрела на меня с несчастным видом.

    Танцовщица застонала, испустила сладостный крик и забилась в судорогах на невидимом шесте.

    -  На Горе хозяева поощряют чувственность в своих рабынях, - заметил я.

    Широко открытыми глазами блондинка следила за танцовщицей. Теперь двигались только ее бедра. Казалось, они существовали отдельно от тела, лишь кисти рук и плечи слегка подрагивали в такт музыке.

    -  Сейчас ты так не сможешь, - сказал я белокурой рабыне. - Надо тренировать мышцы. Научишься двигаться, как женщина, а не как кукла или деревянная чурка. - Я улыбнулся. - Тебя будут учить чувственности.

    Щелкнув пальцами, Самос освободил девушку от рабского шеста. Рабыня сорвала с себя вуаль и танцевала, держа ее в вытянутых руках. Стрельнув темными глазами, она завернулась в прозрачную ткань, и шелк, к ужасу белокурой землянки, только подчеркнул дразнящие, сладостные формы. Я видел, как широко раскрылись глаза застывшей на коленях связанной девушки. Танцовщица отбросила вуаль и упорхнула в центр зала.

    -  Ты еще научишься женственности, - сказал я блондинке. - Я даже скажу тебе, где ты пройдешь эту школу.

    Она вопросительно на меня посмотрела.

    -  У ног своего хозяина, - произнес я и вслед за Самосом вышел из зала.

    -  Ей надо выучить горианский, причем быстро, - проворчал Самос.

    -  Пусть ее учат кнутом и пряником.

    -  Только так, - кивнул Самос.

    Рабынь учили языку, применяя систему поощрений и наказаний. Печенье, конфеты и маленькие послабления, вроде одеяла в пенале, делали чудеса. Даже много месяцев спустя, допустив грамматическую или лексическую ошибку, девушки холодели от страха, ожидая мгновенной кары. На Горе не балуют молоденьких рабынь. Это первый урок, который усваивает девушка.

    -  Что-нибудь выяснил? - поинтересовался Самос.

    Я допросил рабыню, как только она прибыла в его дом.

    -  Типичная история, - ответил я. - Похищение, транспортировка на Гор, рабство. Она ничего не знает. Вряд ли она даже понимает, что означает ее ошейник.

    Самос рассмеялся неприятным смехом рабовладельца.

    -  И все же одна вещь, которую ты из нее выудил, представляется мне интересной, - сказал Самос.

    В глубине коридора нам попалась рабыня. Девушка тут же опустилась на колени и низко склонила голову. Длинные волосы упали на плиты пола.

    -  Я бы не стал придавать этому значения, - произнес я.

    -  Сама по себе информация бессмысленна, - проворчал он, - но, если принять во внимание другие факты, вырисовывается любопытная картина.

    -  Ты говоришь о прекращении полетов?

    -  Да, - сказал Самос.

    Во время первого допроса я безжалостно требовал, чтобы она вспомнила все подробности, и она таки припомнила одну весьма странную и пугающую деталь. Я не придал этому поначалу никакого значения, но Самос сразу же встревожился. Он вообще был более информирован во всем, что касалось Других, курий, и Царствующих Жрецов.