Пройдя вперед, Джиллиан услышала за спиной голос, доносящийся из темноты.

  - Извини, детка, не подскажешь, где здесь кладовая? У нас закончился виски, а служанки, как назло, исчезли.

  Джиллиан замерла, лишившись дара речи. Куда подевались все служанки, и как мог этот человек появиться как раз в тот момент, когда она собиралась ускользнуть из покоев?

  - Я просила тебя удалиться, Гримм Родерик. Почему ты все еще здесь? - холодно сказала она.

  - Это ты, Джиллиан? - он подошел ближе, вглядываясь в темноту.

  - Неужели в Кейтнессе столько женщин, требующих тебя убраться, что ты сомневаешься, кто я такая? - мягко спросила она, пряча дрожащие руки в складки плаща.

  - Я не узнал тебя в капюшоне, пока ты не заговорила, а что до женщин, так ты знаешь, как они относятся ко мне. Я думаю, ничего не изменилось.

  Джиллиан чуть не поперхнулась - он был самонадеян, как обычно. Она раздраженным жестом откинула капюшон. Женщины были без ума от него, когда он воспитывался здесь, - их привлекал его мрачный, опасный вид, мускулистое тело и непоколебимое равнодушие. Служанки бросались к его ногам, приезжие дамы предлагали ему драгоценности и отдельные комнаты... Ей всегда было противно на это смотреть.

  - Ну что ж, ты стал старше, - неуверенно парировала она. - Знаешь, когда мужчина стареет, его внешность часто страдает.

  Губы Гримма слегка дрогнули в мерцающем свете ламп, он шагнул вперед. Мелкие морщинки в уголках его глаз были светлее, чем загорелое лицо - пожалуй, это делало его еще более привлекательным.

  - Ты тоже стала старше, - он рассматривал ее, сузив глаза.

  - Не очень-то вежливо напоминать женщине о ее возрасте. Я отнюдь не старуха.

  - Я этого и не говорю, - спокойно ответил Гримм. - Годы превратили тебя в прекрасную женщину.

  - И? - спросила Джиллиан.

  - Что?

  - Ну, продолжай. Не заставляй меня ждать гадостей, которые ты собираешься произнести. Говори, и давай покончим с этим.

  - Каких гадостей?

  - Гримм Родерик, ты не сказал мне ни одной приятной вещи за всю мою жизнь. Не стоит и сейчас притворяться.

  Губы Гримма вновь вздрогнули, и Джиллиан поняла, что он по-прежнему не любит улыбаться. Он боролся с улыбкой, скупился на нее, и редко кому удавалось усыпить его неизменный самоконтроль. Очень жаль - он казался еще более красивым, когда улыбался, правда, случалось это крайне редко.

  Он подошел ближе.

  - Стой, где стоишь!

  Гримм проигнорировал ее возглас, продолжая приближаться.

  - Я сказала, остановись!

  - А что ты сделаешь, Джиллиан? - его голос прозвучал мягко и удивленно. Он склонил голову набок и скрестил руки на груди.

  - Что я... - она вдруг осознала, что не может приказывать ему, куда, как и зачем идти. Он был вдвое больше ее, и она никогда не сможет с ним справиться. Ее единственным оружием был ее острый язык, отточенный годами общения с этим человеком.

  Гримм нетерпеливо повел плечами.

  - Скажи мне, девушка, что ты сделаешь?

  Джиллиан не ответила, завороженная видом его скрещенных рук, его мускулов, играющих при малейшем движении. Она вдруг ощутила всю силу его тела, возвышающегося над ней, отметила изгиб его губ, выражающих не обычное гневное высокомерие, а страсть.

  Он приближался, пока не остановился в нескольких дюймах от нее. Джиллиан невольно попятилась и сжала руки в складках плаща.

  Гримм наклонил к ней голову.

  Джиллиан не могла бы пошевельнуться, даже если бы стены коридора стали рушиться на нее. Если бы пол ушел у нее из-под ног, она бы так и осталась стоять в сонных облаках мечты.