Игорек для начала привычно сунул в дверь голову. Увидел разлетевшиеся бумаги, кожаную папку в углу, с пониманием кивнул. Вошел, плотно прикрыл дверь. И тут же принялся все подбирать. Для начала поднял папку, уложил ее на край овального стола для переговоров. Потом сложил все бумаги, выровнял края. Захлопнул. Прошел к начальственному креслу, сел на ближайший к шефу стул. Хмыкнул с пониманием, сопроводив свое хмыканье выразительным взглядом в сторону двери.

— Что, Ростик, не дает Сашенька? Или я не прав? — спросил с ухмылкой после паузы.

— Не-а. — Ростислав развалился в кресле, поиграл глазами, потом с коротким смешком вспомнил: — Знаешь, что она мне сейчас заявила?

— Что? — Заботин в предвкушении навис над столом, наклонился к шефу. — Что не желает быть твоей любовницей?

— Именно!

Друзья рассмеялись.

— Вот дура! — отсмеявшись, заявил Заботин. — Она в курсе, что такую почетную должность еще нужно заслужить?

— Видимо, нет. — Ростислав лениво поиграл золотой зажигалкой, валявшейся на столе без дела: сам курить давно бросил. — Ты бы поговорил с девчонкой, Игореша. Наставил бы на путь истинный. Мне ее ломать как-то не с руки.

— Ладно, поговорю. Только ты, дружище, зря время тратишь на эту дуру. Что тебе в ней? Какая-то она, как по мне, постная. И дура опять же.

— Э нет, не скажи. — Ростислав устремил мечтательный взгляд на дверь, отделявшую кабинет от приемной. — Она не дура. Далеко не дура. Есть в ней что-то такое… Волнует, понимаешь?

Заводит.

— Конечно, заводит. Будет заводить, понятно, когда она тебе отказала. — Игорек хихикнул. — Но на почетную роль твоей любовницы после Стеллы, согласись, она не подходит.

— Не подходит, — отрывисто ответил Ростислав. Насупился, уставился в окно.

Заботин притих. Тему Стеллы поднимать не стоило. С некоторых пор эта тема стала запретной. С того самого дня, как молодая красивая брюнетка оставила босса ради безродного аспиранта, с которым укатила в Америку. Ростислав тогда пробыл в агрессивном состоянии — постойте-ка, точно, четыре месяца. Целых четыре месяца! Четыре невыносимо тяжелых для окружающих месяца.

— Что там с нашим делом, Игореша? — Ростислав встрепенулся. — Ты порешал с этим головой? Как его там — Зайцев, кажется?

— Зайцев, — подтвердил Игорек.

Сразу сел ровно, затолкал ноги под стул, руки убрал со стола, сцепил ладони на коленях. Тема Зайцева еще паскуднее темы бывшей любовницы Ростислава. Они бились с этим уже третий месяц, и все ни с места. Ростик пригрозил недавно: если он не решит вопрос с главой местной администрации, будет уволен. А как решать? Кардинально?

— Так что с Зайцевым, Игореша? — Ростислав прищурился, соображал, к чему помощник так напружинился. — Надо полагать, ничего нового?

— Да, — коротко кивнул Заботин и съежился. — Непробиваемый он, Ростислав Иванович.

Когда дело начинало гадко пахнуть, Заботин предпочитал официальный тон.

— Та-ак, — протянул Ростислав, и в этом «та-ак» Игорек не зря расслышал угрозу. — Непробиваемый, значит?

— Так точно.

— Ты хочешь сказать, что испробовал все методы воздействия на этого чиновника? — недоверчиво прищурился босс.

— Не все, — честно признался Заботин.

— Говори давай, не заставляй из тебя по слову тянуть, Игореша! Докладывай, докладывай: какие методы использовал, какие планируешь.