— Неважно. Наши жизни важнее твоих записей, — ответила я ему.

Он не двинулся с места.

— Я не могу… Я не смогу… Я должен вернуться и забрать их.

— Твой отец должен получить свои записи, Розетта, — произнесла мама.

Я узнала упрямое выражение на их лицах и торопливо произнесла:

— Я вернусь за ними сама. Поднимайтесь наверх. Я принесу вам эти записи. Где они?

— В верхнем ящике, — ответила мама.

Я слегка подтолкнула их к трапу и побежала назад. В верхнем ящике записей не оказалось. Немного поискав, я обнаружила их в нижнем. В спасательном жилете я была ужасно неповоротливой. Схватив пачку бумаг, я заспешила прочь.

Звон колокола стих. Держаться на ногах было очень сложно. Корабль бросало из стороны в сторону, и, поднимаясь по трапу, я чуть не упала. Родителей нигде не было, и я предположила, что они уже присоединились к остальным, и теперь их всех ведут на палубу, к спасательным шлюпкам.

Шторм бушевал все сильнее. Я споткнулась и упала. Проскользив по наклонной поверхности, я ударилась о переборку и с трудом поднялась на ноги. Я чувствовала себя оглушенной и никак не могла понять, куда могли подеваться мои родители за такое короткое время, которое у меня занял поиск записей. С трудом поднимаясь наверх, я сжимала бумаги в руках. На палубе царил хаос. Все рвались к перилам. Тщетно я высматривала в этой мятущейся толпе родителей. Внезапно я почувствовала себя ужасно одинокой среди всех этих отпихивающих друг друга и отчаянно голосящих людей.

Это было ужасно. Казалось, что ветер злорадствует, наблюдая за мучениями, на которые он обрек беспомощных людей. Мои волосы были распущены и теперь развевались у меня над головой и хлестали меня по глазам. Порывом ветра из моих рук вырвало записи. Несколько секунд я наблюдала за их безумным танцем, а затем свирепый ветер подхватил их и швырнул в клокочущую бездну моря.

«Мы должны были держаться вместе», — подумала я. А затем пришла следующая мысль — зачем? Мы никогда не были вместе. Но теперь все совершенно иначе. Нас окружала реальная опасность. Нам в лицо смотрела сама Смерть. Неужели в такой момент стоило расставаться из-за каких-то записей?

Кто-то уже садился в шлюпки. Я поняла, что моя очередь наступит еще не скоро, а когда я увидела, как набитые людьми хрупкие скорлупки опускаются в бушующие волны, я усомнилась в своем желании вверить одной из них свою жизнь.

Внезапно корабль содрогнулся всем корпусом и застонал, как будто был более не в силах выносить эту муку. Палуба накренилась еще сильнее, и я увидела, что стою в воде. Одна из спускаемых на воду шлюпок перевернулась. Я услышала вопли людей, быстро заглушенные жадно засосавшей их пучиной.

Мне казалось, что это все происходит не со мной, и я наблюдала за происходящим отстраненно, как будто издалека. Смерть казалась неминуемой. Моя жизнь еще и начаться толком не успела, а мне уже предстояло с ней расстаться. Я попыталась вспомнить прошлое. Говорят, что все это делают, когда тонут. Но ведь я не тону… пока, подумалось мне. Я стояла на накренившемся судне с пробоиной в борту, наблюдая за разбушевавшейся стихией, и знала, что в любую секунду она может швырнуть меня с этой относительно безопасной палубы в серое безжалостное море, которое никому не оставит надежд на выживание. Вокруг стоял оглушительный шум — вопли и мольбы людей, взывающих к Богу и умоляющих спасти их от ярости моря, смешивались с ревом шторма… завыванием ветра и грохотом гороподобных волн. Все это казалось иллюстрацией к «Аду» Данте.

Я ничего не могла с этим поделать. Наверное, столкнувшись с угрозой гибели, люди первым делом пытаются спастись. Но в юности смерть кажется такой далекой, что ее возможность трудно принять всерьез. Смерть — это то, что случается с другими людьми, к тому же старыми.