У княжны не было времени поговорить с женихом насчет своего увлечения. Неужели он такой ретроград? Неужели потребует от Сони прекратить любимые занятия? А если он не станет возражать?

Она добилась того, что устала от собственных вопросов: почему да отчего! В конце концов, все равно ей пока нечего делать. И что в этом такого - съездить, поговорить с Воронцовым. Не съест же он ее!

Жаль, маменьки нет дома. Она вся в суете, в хлопотах. Решила сделать все для того, чтобы её дочь затмила своим нарядом прочих невест. Чтобы никто не судачил о том, что невеста старовата, чтобы глядя на её красоту и модный наряд, никто таким вопросом не задавался. Как всегда, сопровождала Марию Владиславну верная Агриппина, потому дома, кроме Сони и кухарки Груши, никого не было. Не докладываться же Груше!

Словом, Соня оделась и выскользнула из дома, на всякий случай прихватив с собой письмо графа. Меньше свидетелей - меньше вопросов. Леонид беспокоился, что с отъездом Николая дом Астаховых и вовсе оставался без мужчин, на что Соня лишь посмеялась. Столько лет маменька в доме была и за женщину, и за мужчину.

Первое время после смерти мужа и отсутствии дома сына, Мария Владиславна держала под рукой пистолет покойного супруга. И ничего, обошлось, никто из лихих людей за эти годы их ни разу не тревожил...

В общем, Соня ушла из дома, не поставив никого в известность, потому что решила для себя встречу с графом Воронцовым возможно сократить. Она взяла извозчика почти возле дома, так что доехала к месту встречи даже быстрее, чем ожидала, на четверть часа раньше оговоренного. Воронцов же, как оказалось, её уже ждал.

- Отрадно видеть в девице, ум которой должен быть только и занят приготовлением к свадьбе, стремление, как и прежде, следовать во всем своим ученым пристрастиям. Недаром говорят, точность - вежливость королей. Я бы добавил: и королев...

Он одобрительно оглядел её и проговорил:

- Как тут не вспомнить стих, точно для вас написанный:

- Коль взять слонову кость белейшу,

Тончайшим цветом роз покрыть,

То можно плоть твою нежнейшу

В красе себе изобразить28...

- Будет вам, Дмитрий Алексеевич, - смешалась Соня, прекрасно осведомленная о том, что "плоть" её вовсе не "белейша", а смугловатая сказывалось в крови княжны наличие восточных предков, - откуда в вас этот пафос? Вы никогда прежде не говорили мне комплиментов. Мы же не в тронном зале, а на встрече двух давно знакомых людей.

- Наверное, я был не прав, - криво улыбнулся Воронцов. - Не слушал древних мудрецов, кои утверждали, будто женщина любит ушами. Я для вас, возможно, человек знакомый, а вот вы для меня оказались незнакомкой. Подумать только, девица, которую весь свет, и я в том числе, считали сухарем, монахиней и прочая, оказалась способной не только к любви, а и к вступлению в брак.

- Ежели вы, ваша светлость, намерены и далее ерничать, то я, пожалуй, пойду домой, - твердо сказала Соня и повернулась, чтобы в самом деле пойти прочь.

- Погодите! - Воронцов протянул руку, будто намереваясь схватить её за плечо, но в последний момент отдернул. - Вы правы, склонность к насмешке порой оказывается сильнее меня и служит мне плохую службу. Простите меня.

- Но пригласили вы меня, надеюсь, не просто пошутить?

- Упаси бог! - промелькнувшее в глазах графа смятение уступило место предупредительности. Воронцов никак не хотел сердить Софью. По крайней мере, пока. - Давайте зайдем внутрь, не говорить же у дверей о серьезных вещах.

Заметив, что княжна колеблется, он сказал:

- Вы не хотите, чтобы нас видели вместе и потом рассказывали об этом вашему жениху? Можете не отвечать, это вполне понятная предосторожность. Не беспокойтесь, Софья Николаевна, днем, как видите, здесь очень мало народа. К тому же, я заказал отдельный кабинет, где нас никто не увидит и не помешает, и где мы можем спокойно обо всем поговорить.