Расправив плечи, Чариз вытерла о юбку влажные ладони и тихо вошла в сумрачную, плохо освещенную библиотеку.

Гидеон не сразу заметил ее. Точеные черты его лица подсвечивало пламя. Он был одет более строго, чем обычно: в темно-синий сюртук и песочного цвета брюки.

Стыд душил ее. Но Гидеон был так близко, и она ощущала такую острую потребность почувствовать его объятия. И был один безумный миг, когда ей показалось, что он хочет ее так же, как и она его.

Какая же она дура. Жалкая сентиментальная дура.

Гидеон медленно поднял глаза.

— Добрый вечер, леди Чариз, — спокойно произнес он.

— Добрый вечер.

Глаза у Гидеона округлились, когда она вошла в круг света, очерченный свечами в канделябре, и он наконец смог ее разглядеть. На ней был лучший наряд его матери. Широкая лента из голубого шелка охватывала под грудью тонкое белое платье. Волосы были распущены и ниспадали на плечи.

Пламя в черных глазах Гидеона разожгло в ней ответный огонь.

— Прошу прощения, что не сказала вам, кто я. Мое наследство делает мужчин жадными.

— Не важно.

Гидеон оперся одной затянутой в перчатку рукой о каминную полку. Обманчивая вспышка желания в его взгляде погасла. Выражение его было спокойным, даже безучастным.

— Не стану отрицать, для меня стал неприятным сюрпризом тот факт, что мои враги — маркиз и младший брат маркиза, оба пэры королевства, я поступил бы с ними так же, как сегодня, если ли бы мне представился шанс.

— Я много раз была на волоске от того, чтобы рассказать вам правду, но не знала, как вы отреагируете на то, что я леди Чариз Уэстон, не решалась. Мне понравилось быть Сарой Уотсон. Она имеет куда больше свободы, чем когда-либо имела ее леди Чариз Уэстон.

— Поверьте, мне знакома притягательность свободы. — Он опустил голову, словно задумался, затем поднял глаза и немигающим взглядом уставился на нее. — Даю вам слово, что я сделаю все, что от меня зависит, чтобы леди Чариз тоже чувствовала себя свободной. Через две недели леди Чариз будет иметь столько свободы, сколько пожелает.

Ирония ситуации заключалась в том, что леди Чариз больше всего хотела остаться здесь, с Гидеоном.

— Если мои сводные братья не доберутся до меня до дня моего рождения.

Страх сжимал ее горло, делал голос хриплым. Она спрятала дрожащие руки в складках платья.

— Я слышала, что вы их отправили прочь, но…

— Они вернутся, обеспечив себя безоговорочной поддержкой служителей закона. Я знаю.

— Ваша щедрость по отношению к незнакомке может дорого вам обойтись.

Словно летящий на огонь мотылек, она сделал шаг к нему. Но слишком близко приближаться не стала. Она хорошо усвоила урок.

— Вас могут отправить в тюрьму зато, что вы мне помогаете.

— Разве вы не слышали сэра Джона? Я национальный герой. — В голосе его звучал непонятный ей сарказм, налицо словно надета маска. — Сомневаюсь, что меня отправят за решетку. Общественный резонанс будет оглушительным.

— И все же мне не следовало втягивать вас во все это.

Он послал ей непреклонный взгляд из-под выразительных чёрных бровей.

— Я терпеть не могу насильников, Чариз. Ваши сводные братья заслуживают того, чтобы остаться ни с чем.

Он сжала кулаки.

— Мне ненавистна даже мысль о том, что вам могут причинить вред, — горячо проговорила она. — Если из-за меня у вас случится беда, я никогда себе этого не прощу.

Лицо его исказила боль. Он шагнул к ней.

— Я не стою вашей боли.

— Нет, стоите.

Чариз возмущало, что Гидеон недооценивает себя.

— Вы самый лучший человек из всех, кого я знаю.