Да, подумала Ванесса, он действительно раздражал ее — и своим надменным и властным видом, и тем, что вечно знал, что для нее лучше. Но это не объясняло тех столкновений, которые время от времени вспыхивали между ними. Какое-то напряжение носилось в воздухе между ними, подталкивая к краю чего-то неизведанного, но пленяющего своей яростью и опасностью. Должно быть, это и была враждебность! Для мужчины дружба с доном была вполне возможна, но с женщинами он был невыносим, поскольку пробуждал в них низменные инстинкты, например, желание противоречить ему. Или стремление завоевать его, как это было в случае с Лусией.

— Дитя мое. — Донья Мануэла смотрела на Ванессу слегка насмешливо, — если позволить дону Рафаэлю раздражать вас по пустякам, он может пойти по этой дорожке до самого конца. Знаете, у него поистине дьявольское чувство юмора.

— Но ведь не всегда есть настроение забавляться этим, — сердито возразила Ванесса.

— В целом все это совсем невесело, моя маленькая? — Агатовые глаза сеньоры оживленно заблестели. — Помню, девушкой я не испытывала большего удовольствия, чем во время словесного поединка с кем-нибудь из моих соотечественников. Это правда, что испанские женщины рождаются соблазнительницами и что флирт с мужчиной, балансирующий на грани дозволенного, подталкивает к самым рискованным высказываниям. Но, может быть, англичанкам тоже по душе эта тонкая игра? В ней есть нечто восхитительно вызывающее, благодаря чему она и кажется такой привлекательной, вам это не кажется?

— Я согласна с вами, что испанские мужчины ведут себя вызывающе. — Ванесса грустно улыбнулась. — А вы много в молодости флиртовали, донья Мануэла?

— Я была неистощимым источником огорчения для моих без конца сменявшихся дуэний. Потом появился дед Рафаэля, и мне захотелось показать ему, что на нем свет клином не сошелся. Иногда под моим окном собиралось одновременно по три кавалера.

— Вы вышли замуж по сговору? — поинтересовалась Ванесса, представив себе почтенную пожилую даму в образе черноволосой сеньориты, напропалую флиртующей с юными ухажёрами, очарованными звуками гитарных струн, красной розой в волосах и чрезвычайной учтивостью испанского обхождения.

— Дон Рафаэль Лyec, который в конце концов стал моим мужем, был одним из претендентов, среди которых мой отец выбирал для меня подходящего. — Донья Мануэла рассмеялась, предавшись воспоминаниям. — Петухи часто клюют тех кур, которые им нравятся и, когда Рафаэль отказался поклоняться мне так же, как делали остальные, и даже набрался наглости сделать мне замечание по этому поводу, я поняла, что он и есть тот мужчина, за которого я хочу выйти замуж. Мы, испанцы, говорим, что жена должна любить своего мужа как друга и бояться как врага… Это поистине станет символом веры для той, кто выйдет замуж за Домерика.

В это Ванесса поверила без труда. Донья Мануэла указала веером на один из портретов на стене зала:

— Вы замечаете сходство между моим мужем и внуком? Рафаэль, мой внук, правда, шире в плечах, несколько лет он провел в колледже, где пристрастился к охоте и рыбалке, но в его глазах горит тот же скрытый огонь. В жилах Домериков течет кровь корсаров. Вы знали об этом, Ванесса?

— Ваш внук рассказывал мне об этом. Кажется, что он этим гордится, — добавила девушка с легкой улыбкой.

Донья Мануэла рассмеялась:

— Каждый раз, когда он смотрится в зеркало, он видит там лица своих предков. Дитя мое, у меня сохранилось несколько оригинальных старинных украшений, и мне хочется показать их вам.