|
Они ненадолго остались одни. — Любовь моя, ты уже можешь говорить? — прошептал он. — Что случилось? Моргейна покачала головой. Ей не удалось выдавить из себя ни единого слова. Но прикосновение Акколона было нежным и желанным. «Знаешь ли ты, что я совершила ради тебя, любимый?» Наклонившись, Акколон поцеловал ее. Он никогда не узнает, как близки они были к разоблачению и поражению. — Я должен вернуться к отцу, — мягко сказал Акколон. В голосе его звучало беспокойство. — Он плачет и говорит, что, если бы я поехал на охоту, мой брат остался бы в живых. Теперь он никогда мне этого не простит. Взгляд его темных глаз остановился на Моргейне, и в них мелькнула тень дурных предчувствий. — Это ты велела мне не ехать, — сказал он. — Ты узнала об этом при помощи своей магии, любимая? Несмотря на саднящее горло, Моргейна все таки заставила себя заговорить. — Это была воля Богини, — сказала она. — Она не пожелала, чтобы Аваллох уничтожил все то, чего мы добились. С трудом превозмогая боль, она шевельнула пальцами и провела по синему туловищу змеи, обвивающей руку Акколона. Внезапно лицо Акколона исполнилось ужаса и благоговения. — Моргейна! Причастна ли ты к этому? «О, я должна была предвидеть, как он посмотрит на меня, если узнает обо всем…» — Почему ты спрашиваешь? — прошептала она. — Я весь день сидела в зале, на глазах у Мелайны, слуг и детей, и ткала… Это была ее воля и ее рука — не моя. — Но ты знала? Ты знала? Глаза Моргейны наполнились слезами. Она медленно кивнула. Акколон наклонился и поцеловал ее в губы. — Быть по сему. Такова воля Богини, — сказал он и ушел. Глава 3 Стремительный лесной ручей нырял в расщелину между скалами и образовывал глубокую заводь; Моргейна уселась на плоский камень, нависающий над водой, и заставила Акколона сесть рядом. Здесь никто не мог их увидеть, кроме Древнего народа, — а они никогда не предадут свою королеву. — Милый мой, все эти годы мы трудились вместе; скажи же мне, Акколон, — что, по твоему, мы делали? — Леди, мне достаточно было знать, что у тебя есть некая цель, — ответил Акколон, — и потому я ни о чем тебя не спрашивал. Если бы тебе просто понадобился любовник, — он поднял взгляд на Моргейну и прикоснулся к ее руке, — нашлись бы и другие, более искусные в этих играх, чем я… Я люблю тебя всей душой, Моргейна, и… это было бы радостью и честью для меня, если бы ты просто искала у меня поддержки и нежности; но ведь ты не за этим призвала меня, как жрица — жреца. Акколон заколебался; некоторое время он молчал, ковыряя песок носком сапога, потом произнес: — Мне приходило в голову, что за всем этим кроется нечто большее, чем простое желание жрицы возродить в этой стране древние обычаи или твое стремление связать нас с силами луны. Я рад был помочь тебе в этом и разделить с тобою веру, леди. Ты воистину стала владычицей этой земли, особенно для Древнего народа, который видит в тебе олицетворение Богини. Но сейчас мне вдруг подумалось, сам не знаю, почему, — Акколон коснулся змей, обвивавших его запястья, — что вот это привязало меня к этой земле, что я должен страдать за нее, а если понадобится, то и умереть. «Я использовала его, — подумала Моргейна, — так же безжалостно, как когда то Вивиана использовала меня…» — Я прекрасно знаю, — продолжал тем временем Акколон, — что древние жертвы не приносятся вот уж больше сотни лет. И все же когда на руках моих появилось вот это, — загорелый палец вновь коснулся змеи, — я подумал, что возможно, я и вправду один из тех, кого Владычица призвала к древней жертве. |
