|
— Ну подумай сама — разве приемный отец Христа стал бы втыкать свой посох в землю, если б почувствовал в ней зло? Разве Дух Святой не во всем? Лионора опустила голову. — Ты права. Я пришлю послушниц, чтоб они помогли тебе. Моргейна скорее предпочла бы посадить веточку сама, но она понимала, что Лионора поступает так из лучших побуждений. Послушницы показались Моргейне сущими детьми; им было лет девятнадцать двадцать, и Моргейна, позабыв, что сама была посвящена в жреческий сан в восемнадцать, удивилась: ну что они могут смыслить в вопросах религии, чтоб выбрать подобную жизнь? Моргейна прежде думала, что монахини в христианских монастырях должны быть печальными и скорбными, и думать лишь о том, что твердят священники — о грешной сути женщин. Но эти послушницы были невинны и веселы, словно птички. Радостно щебеча, они поведали Моргейне о здешней новой церкви, а потом предложили ей посидеть и передохнуть, пока они будут копать ямку. — Так она приходится тебе родственницей? — спросила одна из девушек. — Ты можешь прочесть, что тут написано? Мне бы и в голову никогда не пришло, что я научусь читать, — матушка говорила, что это занятие не для женщин. Но когда я пришла сюда, мне сказали, что надо уметь читать то, что нужно для обедни, — и теперь я читаю по латыни! Вот, слушай, — гордо произнесла она и прочла: —» Король Артур построил эту гробницу для своей родственницы и благодетельницы, Владычицы Озера, предательски убитой при его дворе, в Камелоте «. Год я прочесть не могу, но это было очень давно. — Должно быть, она была очень благочестивой женщиной, — сказала другая женщина, — ведь Артур, как рассказывают, был наилучшим и наихристианнейшим из королей. Он не стал бы хоронить здесь эту женщину, не будь она святой! Моргейна улыбнулась. Эти девчушки так походили на послушниц из Дома дев… — Я бы не стала называть ее святой, хоть я и любила ее. В свое время некоторые именовали ее злой колдуньей. — Король Артур никогда бы не стал хоронить злую колдунью среди святых людей, — возразила девушка. — А что до колдовства — ну, невежественные священники и невежественные люди всегда готовы кричать про колдовство, если только видят, что женщина хоть немного превосходит их умом. Ты собираешься остаться и принять здесь постриг, матушка? — спросила она, и Моргейна, на миг сбитая с толку таким обращением, поняла, что девушки обращаются к ней с тем же почтением, что и ее собственные ученицы из Дома дев. — Я уже дала обет, в другом месте, дочь моя. — А твой монастырь такой же хороший, как и этот? Матушка Лионора очень добрая, — сказала девушка, — и нам здесь очень хорошо живется. Среди наших сестер была даже одна такая, которая раньше носила корону. И я знаю, что мы все попадем на небо, — улыбнувшись, добавила она. — Но если ты приняла обет в другом месте, то там, наверно, тоже хорошо. Я просто подумала: может, ты захочешь остаться здесь, чтоб молиться за душу твоей родственницы, которая тут похоронена. Девушка поднялась с земли и отряхнула темное платье. — Вот, теперь ты можешь сажать свою веточку, матушка… Или, если хочешь, давай я ее посажу. — Нет, я сама, — сказала Моргейна и, опустясь на колени, положила побег в ямку и присыпала мягкой землей. Когда она встала, девушка предложила: — Если хочешь, матушка, я каждое воскресенье буду приходить сюда и молиться за твою родственницу. Моргейна понимала, что это нелепо, но ничего не могла с собой поделать: на глаза у нее навернулись слезы. — Молитва — это всегда хорошо. Спасибо тебе, дочка. — А ты в своем монастыре — где бы он ни был — молись за нас, — бесхитростно произнесла девушка, взяв Моргейну за руку. — Давай ка я отряхну землю с твоего платья, матушка. |
