– У тебя мелкоуголовные замашки, Пузиков! – укоризненно сказала Туркина, решив про себя, что это совсем неплохая идея.

Борька неуклюже стал пробираться к единственному большому окну, как вдруг между лопатками ему уткнулось что-то твердое и холодное.

«Руки вверх! Ты арестован!» – рявкнул кто-то.

Пузиков тревожно оглянулся. В спину ему упиралось дуло немецкого автомата времен Второй мировой войны, а чуть выше на него смотрела черная, как у террориста, маска с небольшими прорезями для глаз.

Осознав увиденное, Борька заорал как раненый заяц.

– Ты что, нервный? Хочешь, чтобы весь театр сюда сбежался? – тревожно поинтересовался Федор. Он сдернул с себя маску и плотно закупорил ею паникеру рот.

– Не… не хочу, – сказал Пузиков, отплевываясь. – Вот болваны! – забормотал он. – Напугали и рады! Полные памперсы восторга!

Открыв дверь с болтавшимся на ней коровьим черепом, Туркина деловито забралась в избушку Бабы Яги.

– Все, финиш! Я хочу спать, – сообщила она. – А вам, мальчики, придется найти себе другое место. Втроем мы сюда все равно не влезем.

– Туркина-Буркина! Оттяпала себе самое лучшее местечко! – заворчал опомнившийся Пузиков. – Тут больше и негде спать. На мечах, что ли?

– А что, отличная идея. Йоги, те вообще спят на гвоздях и ничего, не жалуются, – напомнила Катя.

Она шумно повернулась в избушке, и все маленькое сооружение заходило ходуном…

Федор проснулся уже в сумерках. Пол хранилища декораций слегка подрагивал, и из-под него доносились приглушенные стенами звуки фонограммы. Должно быть, на сцене шел спектакль.

Вспоминая, где он находится, мальчик недоуменно покрутил головой и, присев, свесил ноги с людоедской кровати. Рядом на прокрустовом ложе из спектакля по мифам звучно похрапывал Пузиков. От незапертой двери они были надежно отгорожены завалом из декораций, так что если бы кто-нибудь и заглянул, то едва ли смог бы их обнаружить.

Из единственного окошка избушки на курьих ножках лился слабый голубоватый свет. Выглядело это довольно-таки зловеще, и Макаров не позавидовал Ивану-царевичу, натолкнувшемуся на эту избушку в лесной чаще.

Просунув в окошко голову, он обнаружил, что Катя уже проснулась и теперь что-то рисует при свете громоздкой, тоже явно взятой из декораций синей лампы.

– С добрым… вечером! – жизнерадостно сказала она. – Я прикидываю, как нам пробраться в больницу к профессору Слощею.

Макаров пораженно заморгал. Уж на что, на что, а смотреть на профессора Слощея его совершенно не тянуло.

– А зачем нам к нему пробираться? Он же замороженный! – поинтересовался он.

– Не будь свинтусом! – решительно сказала Катя. – Я думаю, мы сможем ему как-нибудь помочь – это раз. А два – нам нужна карта.

– Карта чего?

– Карта местности, на которой указаны точные координаты района, где агнеры установят свой направляющий передатчик. Такая карта у профессора была, я уверена, иначе инопланетянам не было бы смысла его замораживать, – убежденно сказала Туркина.

Федор задумчиво почесал щеку:

– Хм… А что им помешает установить свой передатчик в другом месте? И вообще, откуда профессор мог знать эти координаты? Агнеры что, ему докладывались?

– Думаю, это вполне определенное место, которое профессор просчитал математически с учетом курсов планет. Никакое другое просто не подойдет. Когда дело идет о космических расстояниях в несколько световых лет, любое самое маленькое отклонение может агнерам все испортить.

– Именно то, что мы и собираемся сделать, – хмыкнул Федор.