Югонна счел за лучшее замолчать и отвести глаза, чтобы киммериец не смог догадаться о его мыслях.

Оба путника снова двинулись вперед. Конан то и дело приостанавливал коня и всматривался в странную картину, которая открывалась перед ними. Киммериец отказывался верить в то, что это оазис.

— Ты ведь видишь, там пальмы и огражденный колодец, — сказал Югонна. — Если бы это был мираж, мы с тобой видели бы разное. К примеру, передо мной был бы город с множеством фонтанов, а перед тобой — караван-сарай и большая бочка эля…

— Хорошего ты обо мне мнения! — хмыкнул Конан. — Впрочем, ты прав: мы действительно видим одно и то же. Пять пальм и колодец. Невысокое каменное ограждение, коновязь, колода для скота…

— Ты различаешь даже такие детали? — удивился Югонна.

— А ты разве нет?

Югонна смущенно отвел глаза.

— Я слишком много времени проводил за книгами и опытами с зеркалами и стеклами… Боюсь, это повредило мое зрение. Но пальмы я различаю. А кроме того… Нет, этого не может быть!

Он оборвал сам себя и замолчал, болезненно моргая веками. Но сколько он ни вглядывался, ничего рассмотреть толком не мог.

Конан неожиданно принял решение и погнал коня вперед. Животное и само рвалось туда, раздувало ноздри, ржало — оно чуяло воду. В этом не было ошибки.

Югонна, выказав себя недурным наездником, помчался вслед за варваром. Они проскакали несколько десятков полетов стрелы, но оазис не приблизился к ним ни на шаг. Конан натянул поводья и повернулся к Югонне.

— Что скажешь?

— Скажу, что ничего не понимаю… Это действительно оазис?

— Судя по поведению лошадей, да, — хмуро ответил Конан. — Но нам туда не добраться. Он как будто все время отодвигается. Можно подумать, эта штука дразнит нас, заставляет держаться поодаль.

— Зато теперь я вижу его гораздо лучше, — возразил Югонна. — Возможно, мы все-таки приблизились, только воздух пустыни каким-то образом так преломляет солнечные лучи, что нам кажется, будто оазис стоит на месте…

— Выражайся яснее, — сказал варвар, — А главное — перестань воображать, будто я такой неотесанный невежда, которому можно заморочить голову разной ерундой. Полагаешь, я не разбираюсь в таких штуках? Многие делали подобную ошибку. И поплатились за нее. Иные — очень сурово поплатились. Пара-тройка умников даже рассталась со своей бесполезной жизнью.

— Я учту, — сказал Югонна.

— Бот и хорошо. Так что ты хотел мне сообщить, умник?

— Только одно. Если раньше я видел оазис очень плохо, а теперь вижу его лучше, значит, он приблизился. Точнее, мы приблизились к нему, а он дозволил нам это.

— Ясно.

— Я даже могу рассмотреть… — Югонна сощурился и вскрикнул: — Нет, этого не может быть!

— Чего не может быть? — нахмурился Конан.

— Это она!

— Кто?

— Далесари! Моя невеста! Она там, в оазисе! Я* вижу ее, она спряталась от солнца под навесом и спит… Мы достигли цели, Конан! Спасибо тебе!

Киммериец поморщился. Неумеренные изъявления восторга со стороны его спутника показались Конану неприятными, а то обстоятельство, что Югонна прослезился, вызвало у киммерийца легкий смешок.

— Ты уверен, что видишь ее? — осведомился Конан.

Югонна повернул к нему раскрасневшееся лицо, покрытое пятнами солнечных ожогов.

— Разумеется, я ее вижу! — воскликнул он. — А ты разве нет?

Киммериец сощурил глаза.