— Кликни людей, пусть спустятся и помогут ему выйти. — Королевский посланник сосредоточенно срезал ремни, опутывающие тело спасенного.

— И кто же его сюда упрятал, да так ловко? Маржанка ведь и вправду со мной прибыла в поместье.

— Это еще предстоит выяснить. Думаю, кто-то из холопов. Нашелся ли в усадьбе кто-либо, кто «опознал» родственницу, нечаянно нагрянувшую с целой хоругвью?

Кривин стал припоминать.

— Такой рыжий детина, конюх здешний. Он, да еще какая-то монахиня, находившаяся тут невесть зачем. Точно, совершала якобы какое-то паломничество, или обет какой исполняла… я в этом не силен. Эта божья пташка говорила, что знала в Кракове пани Маржанку и даже возила от нее письма к Громобою, пока не приняла постриг.

— Их сейчас нет в поместье?

— Как в воду канули третьего дня.

Появились гусары, помогли подняться Громобою, который хлопал глазами и нес какую-то околесицу, повели вверх по лестнице.

— Надо выйти к солнцу, милостивый государь, — заметил Кривин, кинжалом отхватывая от окорока изрядный кусок и впиваясь в него зубами. — Тошно здесь. Дух крысиный, солома гнилая…

— Погоди-ка. Сударь…

Ходкевич прошелся вдоль стен, высветил еще одну дверь, ударил в нее ногой повыше замка, приналег плечом. Кривин поискал глазами, выхватил из стенной скобы погасший факел, принялся чиркать кресалом. Ходкевич исчез в черном зеве открывшегося прохода.

Наемник успел доесть добрую треть окорока, приложиться к меху королевского посланника, оставшемуся лежать на соломе, — и тут наконец появился Ходкевич. Факел в его руке дрожал, лицо было белее мела.

— Многое я повидал на своем веку, но такое…

— И что же там? Скелет бабушки Громобоя?

Кривин протиснулся мимо Ходкевича. В пляшущем под земляными сводами факельном свете он увидел чудовищную картину. Подвал был буквально завален телами. Пять или шесть трупов, изуродованных, скованных кандалами и связанных ремнями… Тяжелый застоявшийся смрад ударил в нос, под ногами пискнула крыса, метнувшаяся по оскаленному лицу мертвеца в темный угол.

У дальней стены страшного помещения высился резной дубовый стол, заставленный алхимическими ретортами, заваленный исписанными листами и пыточными инструментами. На стенах алели написанные кровью бесовские знаки — пародия на нормальные буквы и рыцарскую геральдику.

Кривин выскочил, как ошпаренный.

— Помилуй бог, — прошептал он. — Довелось побывать в тайнике настоящего некроманта!

— Долго же сей грех замаливать… — Ходкевич уже справился с эмоциями, двинулся вверх по лестнице. — Давненько не случалось такого в здешних краях. Когда король узнает, велит спалить поместье и пепел развеять.

— Не велит, — убежденно сказал Кривин. — Всякое про него говорят, но никто не отрицает несомненные военные таланты. А укрепление здесь знатное, да и расположено отлично. Чистая заноза в боку московитов, вторгшихся в Ливонию. Здесь надобно божьих людей пригласить со свечами и книгами. Они быстро нечистый дух выведут.

Очутившись на свежем воздухе, королевский посланник расправил плечи.

— Приведите сюда пани Маржанку, или как там ее…

Самозванка явилась сама, двое гусар следовали за ней в отдалении.

Ходкевич уставился ей в лицо, силясь прочесть хоть тень, хоть намек на то, что перед ним не человек, а посланник бездны. Понятное дело, печати сатаны на челе он не углядел.

— Вы бывали, пани, в сем подвале?

— Бывала, — улыбнулась совершенно спокойная Маржанка. — Жаль только — вас со мной не было, милостивый государь.