Вот такие молодцы, овеянные мрачной и недоброй славой, явились на подворье Зализы.

* * *

Опричник Северной Пустоши имел в столице покровителя, боярина Толбузина. Московский боярин, будучи ранен, повздорил с кем-то, и повздорил крепко.

Дело дошло до судного поединка. И Толбузин нанял калику.

Скорее всего, если серьезно отнестись к идее Божьего Суда, кругом не прав был в споре покровитель Зализы, ибо его «наемная рука» проиграла. Мало того, сам закладной боец пал замертво. Случай почти небывалый, к слову сказать…

Но калики отступную сумму златом да серебром с боярина брать не стали.

— Ты отнял у нас человека, — сказали они. — Так человека и отдай.

Толбузин было осерчал, собрался гнать их взашей из усадьбы, но мудрая и повидавшая жизнь бабка отговорила.

— Навлечешь на себя горе. Калики — народ темный. Кто говорит — божьи люди, кто — чертовы. Но всяк тебе мудрый человек скажет: откуда бы ни брали они силушку свою, ее у них много. Проклянут — на весь род проклятье ляжет.

Толбузин бабкиных слов не испугался, но призадумался — а как станут артельщики мстить? Удар кинжала, яд, порча какая — что же ему, на улицу не показываться теперь? А потому решил отплатить, как попросили.

Артель бродячих скоморохов и бойцов пополнялась во все времена медленно. Говаривали даже в старину, что «приходят в полнолунье черные божьи люди к подворьям, и воруют детей». Сажают, дескать, в мешок и тащат в лес, где воспитывают злыдней окаянных.

Однако младенцев христианских калики требовать не стали. Сказали — сгодится молодой и крепкий телом отрок.

— Только сами выбирать станем. Нам не всякий подойдет.

Порыскали по деревням толбузинским, заглянули в дружину младшую.

— Нет нужного человека, боярин. Должок за тобой.

Тут и припомнил московский вельможа о Семене Зализе. «А что? Дружина у него есть, люди в Северной Пустоши крепкие, цепкие, глядишь — найдут нужное себе скоморохи, да отстанут. А еще, ведомо, у Семена прибавка в воинах случилась какая-то. Что-то он мне писал такое…»

Одним словом, отправил боярин калик на север, к Невским берегам.

Скоморохи, к удивлению Толбузина, долгой дороги не испугались.

— Нам и без того нужно в те края, к землям Отца Дружин.

Бабка, услышавшая сии слова, принялась плеваться, отгоняя кукишем нечистый дух.

— Дурное место, поганое. Слыхала я о нем. Ох, и связался ты с черной силой, милок. Лучше уж вышел бы сам на суд, авось и не помер бы, не покалечился.

Боярин хмыкнул, а вскоре и думать забыл про калик. Не вернулись они в Москву, выходит, нашли искомое в пустоши.

А дело было так.

Два крепких и ладных мужичка, изложив недовольному Зализе суть дела, устроили его дружине форменный смотр. Принялись ратиться с воинами. Многим носы разбили, руки повыкручивали, ребра отбили. Ничего, в сущности, удивительного, воин — он в поле силен, или на стенах крепостных. Меч, кольчуга, щит, конь вороной — вот сила воина, да еще и ум командирский. А придя в дружину, навсегда отрекались ратники от «низких забав» — боя на кулачках, да побоищ стеночных. Калики же, как и было сказано, в сем деле толк знали.

Словом, ни один из ратников слегка пристыженного Зализы им не глянулся.

Вместе с личной дружиной опричника стоял и Чернокрылый Легион.

Разумеется, и парни, и девушки явились посмотреть на потеху. Некоторые даже попытались подраться с шустрыми и злыми мужичками.