Я вижу, как что-то мелькает на мамином лице. Обида, гнев, возмущение, гордость? Я не могу понять, что это, и оно исчезает прежде, чем я успеваю его осмыслить. Мама опускает глаза, а затем медленно поднимает на меня взгляд.

– Насколько я знаю, он появился здесь примерно три месяца назад. Я хотела защитить тебя. Это все, что я когда-либо хотела сделать.

Она произносит последнюю фразу тихо, и я понимаю, что это истинная правда. Но мама потерпела неудачу. По всем пунктам. Родители не должны терпеть неудачу, когда пытаются защитить своих детей.

Для нас это совершенно новый этап. Она так быстро отослала меня прочь после смерти отца, что мы не успели научиться быть семьей без него, даже спустя столько времени. Раньше он всегда был рядом. Требовал внимания. Дарил внимание. Забирал его. Сейчас, когда его нет, это кажется странным.

Никто не объяснит тебе, как оплакивать отца в восемнадцать лет. Полицейский отчет сообщит, что шестнадцатого декабря 2005 года мой отец погиб, находясь за рулем в нетрезвом состоянии. Он не справился с управлением машиной, слишком быстро проскочив один из поворотов на проселочной дороге, и, съехав с насыпи, врезался в дерево. И, как будто этого было недостаточно, машина загорелась.

Я удивляюсь, когда мама протягивает руку и кладет ладонь поверх моей. Я стараюсь не отдернуть руку.

– Прости, возможно, мне нужно было сообщить тебе… – Это уже похоже на уступку. – Тебе действительно стоит работать над этим делом?

– Нет, но мне нужны ответы.

Мама кивает, прикусив нижнюю губу.

– И что дальше?

– Не знаю. – И это правда. Я совершенно не знаю, что будет дальше; все зависит от того, что я найду.

* * *

Беру чашку с горячим, исходящим паром кофе и держу в ладонях, несмотря на то что она обжигает кожу. Ожидая выпуска новостей, вновь просматриваю сведения, полученные от свидетелей, сначала обратившись к полным показаниям соседки Рашнеллов.

Мое имя Элизабет Смит. Мне 79 лет, и я живу в доме № 32 по Черри-Три-гроув, в городе Эпсом, графство Суррей. Моими соседями были Марк и Беверли Рашнелл. Мы живем в одном доме на две квартиры, так что моя гостиная расположена рядом с их кухней. 15 июня около полудня я принесла им бисквит «Виктория».

Я пробыла у них недолго, но заметила, что Беверли выглядит расстроенной и немного встревоженной. Они мне ничего не рассказали, но за последнюю неделю я несколько раз слышала шум: повышенные голоса и частый плач. Это было необычно – раньше я никогда не замечала ничего подобного. Когда ко мне приезжали друзья и родственники, я упоминала им об этом обстоятельстве. Несмотря на то что дом был двухквартирным, мои соседи практически никогда не шумели. Поэтому я сразу поняла, что что-то не так, и решила испечь торт. Наверное, я пыталась быть хорошей соседкой. Общество теперь уже не то, каким оно было, когда я была юной…

В пять часов вечера я вышла из дома, чтобы отправиться в книжный клуб, который собирается каждую неделю. Дорога была почти пустой. Я помню, что увидела большой белый фургон, несколько машин, которые, к сожалению, не очень хорошо разглядела, но ничего необычного – в основном это были машины соседей и мотоцикл, припаркованный дальше по дороге, я его уже видела пару раз и до этого. Не было ничего, что могло бы показаться странным. Я вернулась домой в семь часов пятнадцать минут вечера и решила еще раз проведать Беверли. Меня все еще слегка беспокоило то, какой нервной она выглядела сегодня. Я подумала, что, возможно, если застану ее дома без Марка, она будет со мной чуть более откровенной. Не то чтобы я считала Марка виноватым в чем-либо, он был очень добрым человеком, но порой трудно выговориться, когда кто-то другой слушает.

В общем, я позвонила в дверь, но ответа не последовало.