У меня ощущение, будто кто-то другой, а не я, садится в автомобиль. Кто-то другой заводит мотор. Кто-то другой выезжает на дорогу и мчится к дому Анны Гарнер. Кто-то другой превышает скорость, иногда подрезает другие тачки. Отличное оправдание, не правда ли? Это делаю не я, совсем не я.

Смотрю на дорогу сквозь туман, застилающий глаза. П ротираю их кулаком и на секунду отвлекаюсь. Но этого мгновения достаточно, чтобы чуть не попасть в аварию. Машина, с которым я едва не «поцеловался», издает раздражающий и нескончаемый гудок.

— Да пошел ты, — выплевываю я, возвращая хмурый взгляд на дорогу.

Начинается дождь.

Я чувствую вибрацию в кармане брюк, но это не телефон.

К черту работу!

Я не в настроении и не состоянии, чтобы сейчас забирать чью-то душу. И пусть мне потом влетит от начальства… все это, нахрен, не имеет значения. Моя жизнь рушится, как банально это ни звучит. Я не могу просто смотреть на это. Я должен действовать, или иначе действительно все потеряю.

А вот теперь звонит телефон. С тиснув зубы, я игнорирую мелодию, которую издает мой мобильник. Спустя несколько минут кто-то чрезмерно настойчивый и непонятливый переходит на сообщения.

Росс, черт бы его побрал.

Только он может так доставать меня.

Игнорировать брата — это, своего рода, тоже как работа для меня. Только вот деньги я за нее, к сожалению, не получаю. Будь по-другому, давно бы стал богаче чертовых Рокфеллеров и Ротшильдов.

Я паркую машину у дома Анны. У этой девчонки, которая не так проста. Я всегда это знал, чувствовал, что ее странности зашкаливают.

Она расскажет мне. Все, что знает. Просто так я ее не отпущу.

Только когда я выхожу из тачки, то ощущаю, как ярость сковывает горло, и мне хочется кричать так громко, чтобы даже в глуши Южной Америки было слышно, как я зол на блондинку.

Сжимая кулаки, я делаю резкий вдох и, пройдясь молниеносно глазами по старому дому Анны, иду к нему. Я бы побежал, но напряжение стягивает икроножные мышцы, и во избежание судорог мне приходится плестись со скоростью улитки.

Удивительно, но когда я останавливаюсь перед дверью, вся решимость, которой я был переполнен до дома Анны, испаряется, смывается холодными каплями дождя, врезающимися в кожу лица. Я смаргиваю влагу и все так же плотно поджимаю губы.

Неуверенно поднимаю руку и сжимаю пальцы, но не могу постучаться. Я застываю, и воздух рваным выдохом покидает мои легкие, а те в свою очередь словно сужаются и вдруг начинают гореть.

Сколько я не дышу? Сколько стою, как идиот, и не могу шелохнуться?

Я слабо вздрагиваю, когда слышу щелчок, и передо мной распахивается дверь.

— Эйден, — изумление поглощает меня огромной волной, когда Анна произносит мое имя так спокойно, словно знала, что я приду к ней именно сейчас.

Я смотрю на девушку широко распахнутыми глазами, стремительно теряя смысл моего прихода сюда.

Нужно сосредоточиться.

Анна издает томный вздох и отходит в сторону, открывая путь в свой дом.

— Проходи.

Я не двигаюсь.

Ее брови резко взметаются вверх.

— Хочешь стоять тут и мокнуть? Эйден, очнись, — ее рука дергается, и я клянусь, что она хотела щелкнуть пальцами перед моим лицом. — Либо ты заходишь, либо я закрываю дверь.

Ее слова отрезвляют меня и, встряхивая волосами, я делаю большой шаг вперед. Переступив через порог, я задерживаю взгляд на гостиной, в которой царит беспорядок. Господи, Анне известно о таком понятии, как уборка?

— Не об этом я должен думать сейчас… — бормочу себе под нос.

— Чего? — спрашивает Анна, закрывая за мной дверь.

Она проходит в гостиную и плюхается на подушки, закидывая ноги на другой конец дивана.