— Церковь Тьмы, — спросил Чонг, — это жнецы?

Она кивнула:

— Но так они стали называть себя намного позже. А пока из меня готовили бойца. Святой Джон отлично знает, как можно причинить вред. Грязные приемы. С использованием рук, ног, кинжалов, веревок для удушения. Он обучал меня этим премудростям, и я была лучшей ученицей. Какая молодец. — Она коснулась гладко выбритого черепа. — Сначала мы побрились в медицинских целях, столкнувшись с нашествием вшей. Насекомые не давали спокойно жить. Их невозможно было смыть, невозможно было избавиться от них. И тогда папа предложил побриться наголо. Это сработало. Но в это время кому-то взбрело в голову сделать татуировку на черепе. Не помню, кто это начал, но вскоре все в Церкви Тьмы последовали его примеру. И святой Джон тоже. Он сказал, что это знак нашей преданности богу. Что-то в этом роде.

— А почему ты снова не отрастила волосы?

Она провела кончиками пальцев по голове.

— Я пыталась, но они перестали нормально расти. Торчат в разные стороны ужасными клочками. Кроме того, жнецы в ярости от того, что я ношу их метку, хотя предала их. И мамочка тоже ужасно бесится.

— Твоя мама по-прежнему с ними?

— Моя дорогая мамуля, — желчно произнесла Бунтарка, — важная святая шишка в этой Церкви Тьмы. Величает себя матушкой Розой. И она единственная, кто не сделал татуировку на голове. Она снова отрастила волосы, а святой Джон обернул все так, будто это особая привилегия, доступная лишь ей. Не стоит вдаваться в подробности, это не особенно приятно. И не имеет смысла.

— Почему ты ушла?

— Я поумнела, — ответила она. — На меня снизошло нечто вроде «озарения». На тот момент мне было четырнадцать, и я возглавляла свой собственный отряд жнецов. Он состоял из девчонок, дочерей избранного круга жнецов. Мы собирались напасть на небольшой, окруженный стеной городок в Айдахо. И знаешь, я даже названия его не вспомню. В ночь перед налетом я отправилась в разведку с двумя другими девчонками и неожиданно услышала какие-то звуки, доносившиеся из-за стены.

— И что это было? — спросил Чонг.

— Ничего особенного, просто женщина пела колыбельную ребенку. — Она умолкла, словно на миг вернулась в прошлое. — Я забралась на дерево, чтобы заглянуть за стену. Сторожа не обращают внимания на деревья, потому что серые люди не способны по ним лазать.

Чонг кивнул.

— Я заглянула в освещенное окно и увидела девушку лет двадцати, которая держала на руках младенца, покачиваясь в кресле. На столе горела свеча. Это была самая странная картина, какую я когда-либо видела. Эта женщина выглядела такой… счастливой. У нее был ребенок, и она жила в безопасном городе, где на улицах звучала музыка, и слышался смех. За городскими стенами бродили монстры, а весь мир провалился в тартарары, но она укачивала своего малыша, напевая песенку.

— И что произошло дальше?

Бунтарка шмыгнула носом и покачала головой:

— Когда я пришла сообщить о том, что видела… я не смогла сказать правду. Просто не смогла. И солгала. Наплела, что в городе полно вооруженных людей, у которых навалом оружия, и все такое. Сказала, что если мы туда сунемся, то нам точно крышка.

— И они поверили?

Она взглянула на Еву и печально улыбнулась:

— Нет. У святого Джона были и другие разведчики, которые донесли, что город охраняют только от серых людей.

— И что потом?

— Они ворвались в город и всех убили. Всех до единого — мужчин, женщин и детей. Святой Джон послал своего прихвостня, брата Питера, притащить меня на допрос, но я поняла, что дело добром не кончится, и сделала ноги.