— Конечно, это только мое предположение, — а в мои годы я могу руководствоваться лишь воспоминаниями, — но я полагаю, что они спариваются.

Рис удивился.

— А почему бы и нет? Когда еще им представятся лучшие обстоятельства? Они окружены своими сородичами, а трудности и опасности Туманности позади. Даже небесные волки едва ли способны напасть на них. Ты знаешь, меня бы не удивило, если принять во внимание долгие часы взаперти и отсутствие дела, если у нас тут тоже начался бы демографический взрыв.

— Только этого нам и не хватало, — рассмеялся Рис.

— Да, именно этого, — серьезно пробормотал Холлербах. — Во всяком случае, я полагаю, мой друг, что, возможно, мы должны подражать этим китам. Самокопание свойственно человеческой природе… Но главное — это завершить дело выживания, кто как сможет. И ты это сделал.

— Спасибо, Холлербах, — сказал Рис. — Я понимаю, что вы пытаетесь сделать. Но может быть, все это нужно сказать пустым желудкам пассажиров.

— Возможно. Я… я… — Холлербах зашелся в приступе глубокого сухого кашля. — Извини, — наконец выговорил он.

Рис с некоторым беспокойством посмотрел на старика Ученого. В окружающей синеве ему показалось, что на него смотрит череп.

Рубка вошла во внешние слои новой Туманности, и разреженный воздух со свистом обтекал тупорылые обрубки дюз.

Рис с Гордом принесли Нида в коридор и положили рядом с выходом. Ноги молодого Ученого, не действующие из-за травмы позвоночника, были связаны вместе и привязаны к длинному куску дерева. Нид уверял, что ничего не чувствует ниже пояса, но Рис заметил, что после каждого редкого движения его лицо морщится от боли.

Глядя на Нида, он глубоко и болезненно ощущал свою вину. Парень едва достиг восемнадцати тысяч смен, а следуя за Рисом, уже стал калекой. Теперь же Нид вызвался выполнить еще более опасное дело. Остатки продовольственной машины напомнили Рису о жертве, принесенной Рочем. И ему очень не хотелось стать свидетелем другой.

— Послушай, Нид, — сказал он. — Я высоко ценю то, что ты согласился…

Нид с внезапным беспокойством посмотрел на него.

— Ты должен разрешить мне, — настойчиво сказал он.

Рис положил руку на плечо юноше.

— Конечно. Я просто хочу сказать, что тебе следует укрепить новые дюзы… И вернуться невредимым. Чтобы не упасть на Ядро новой Туманности нам необходимы эти дюзы. Но нам не нужны новые мертвые герои.

— Я понимаю. Рис! — Нид улыбнулся. — Но что может случиться? Воздух снаружи, конечно, очень разрежен, но в нем есть кислород, а много времени это не займет.

— Не стоит ничему верить. Вспомни, что наши измерительные приборы изготовлены очень давно и в другом мире… Если даже мы и можем быть уверены в том, что понимаем их показания, мы не знаем, можем ли мы рассчитывать, что здесь они работают верно.

Горд нахмурился.

— Но ведь наши теории подтверждают показания приборов. Исходя из факта распространения жизни на кислородной основе, мы полагаем, что большинство туманностей состоит из азотно-кислородной смеси.

— Это я знаю, — вздохнул Рис. — Все наши теории прекрасны. И все-таки я хочу сказать, что в данный момент мы не можем точно знать, с чем встретится Нид по ту сторону двери.

Нид опустил глаза.

— Послушай, Рис. Я знаю, что стал калекой. Но мои руки и плечи по-прежнему сильны. Я знаю, что делаю, и могу выполнить эту работу.

— Можешь… Только возвращайся живым.

Нид улыбнулся и кивнул, в тусклом свете лампы мелькнула его седая прядь.