— Нет, — закричала она, вырываясь из его объятий. — Я не могу.

Охрипшим голосом Данфорд произнес ее имя. В ответ Генри лишь покачала головой не в состоянии вымолвить ни слова и поднялась с кровати. Она все еще не могла отдышаться, в горле стоял ком. Нет, нельзя допустить этого, даже если все в ней жаждало, чтобы его губы вновь ласкали ее. Поцелуям еще можно найти оправдание. Когда он так трепетно целовал ее, она чувствовала себя умиротворенно, чувствовала, что в этот момент любима и желанна. Ей даже удалось убедить себя в том, что это не грех, и ничего непоправимого не произошло, и она лишь убедилась, что на самом деле не безразлична ему…

Генри взглянула на него. Данфорд поднялся с кровати, глубоко дыша. Она не понимала, что заставило его так поступить. Ни один мужчина никогда не обнимал ее. Все еще пребывая в смятении, она снова взглянула на него. Его лицо казалось измученным.

— Данфорд? — нерешительно позвала она.

— Этого больше не повторится, — резко отозвался он.

У Генри что-то оборвалось внутри, и она вдруг поняла, как страстно ей хочется, чтобы это повторилось снова. Только… только знать бы, что он по-настоящему влюблен в нее, именно это сомнение и заставило ее оттолкнуть его от себя.

— Все… все хорошо, — тихо произнесла она, сама удивляясь тому, что успокаивает его.

— Нет, все плохо, — начал Данфорд, собираясь сказать, что вел себя недостойно, но в эту минуту он так ненавидел себя, что звук собственного голоса был ему противен.

Генри судорожно сглотнула, приняв его грубость на свой счет. В конце концов все прояснилось. Она не нравилась, да и не могла нравиться ему. Неженственная, косноязычная, непривлекательная — словом, дурнушка. Неудивительно, что он пришел в ужас от собственного поступка. Если бы в округе нашлась подходящая женщина, он не обратил бы на Генри никакого внимания. Нет, спохватилась Генри, это не так. Они все равно останутся друзьями, не мог же Данфорд все это время притворяться. Но, к сожалению, он никогда не поцелует ее снова. А сейчас единственным ее желанием было сдержаться и не заплакать, пока она не окажется в своей комнате.

— Сейчас я не отказался бы от бокала портвейна. Поскольку здесь нет дам, с которыми тебе следовало бы удалиться, я буду очень рад, если ты согласишься составить мне компанию.

Генри внимательно посмотрела на него. Не имеет же он в виду, что относится к ней как к мужчине?

— Я никогда не пила портвейн. Не уверена, что он у нас есть.

— Наверняка есть. Он есть в каждом доме.

Она не отрывала от него глаз, когда он подошел к ней и помог выйти из-за стола. До чего же он красив! На какую-то долю секунды она действительно поверила, что нравится ему. По крайней мере тогда он вел себя так, что трудно было не поверить. Теперь же… Теперь она не знала, что и думать. Поднявшись из-за стола и увидев его ожидающий взгляд, Генри спохватилась.

— Я никогда не видела его здесь, — сказала она, думая, что Данфорд ждет ее ответа относительно портвейна.

— Карлайл совсем не пил?

— Довольно редко. А что?

Он с любопытством посмотрел на нее:

— После ужина дамы обычно удаляются в гостиную, а мужчины пьют портвейн.

— Ах так.

— Признайся, ты знала об этом.

Генри залилась румянцем, ей было стыдно признаться, как слабо она разбирается в вопросах светского этикета.

— Я не знала об этом. Наверное, я казалась тебе очень невоспитанной, когда всякий раз после ужина оставалась с тобой.