В следующее мгновение оно опять врезалось в парапет, склонилось над ним, и пылающее бескровное лицо вплотную приблизилось к Пегги. На высушенной бледно-лиловой маске жили только уставившиеся прямо в душу глаза.

Пол начал уходить из-под ног. Серовато-синее лицо исчезло в поглотившей сознание темноте, но сразу же откуда-то появилось, засияв новыми оттенками. Топот медных ног не стихал. Мозг разрывался.

Оживший труп с остервенением вдавливал свое тело в ограждение, будто хотел стереть его. И с каждым его пошатыванием просвечивающие лохмотья развевались, обнажая помертвевшую ткань, с каждым новым столкновением сильнее проступало сквозь них опухшее человеческое мясо. Застывшая Пегги безмолвно наблюдала за яростными атаками зомби на разделяющий их барьер. Ничто не ускользало от ее взгляда; ни искаженное дикими усилиями лицо, ни чернота, развевающиеся волосы.

То, что произошло потом, в считанные секунды отключило ее сознание.

Какой-то угрюмый человек выбежал на освещенную сцену. То, что некогда было женщиной, скрючилось, сжалось и повисло на перегородке, сложившись на ней вдвое и увлекая ее за собой. Еще одна спазма мышечных волокон, и узловато-мускулистые ноги взмыли кверху.

Царапая и цепляя все вокруг, существо наконец упало.

Пегги попыталась отодвинуться. Душераздирающий вопль, зародившийся было в ее горле, сменился сдавленным хрипом в тот момент, когда хмур рухнул на поверхность стола, растопырив в стороны обнаженные конечности.

Заверещала Барбара. Все присутствующие затаились. Боковым зрением Пегги заметила, что вскочил с места ошеломленный Бад.

То, что недавно было человеком, билось и извивалось на столе, как свежепойманная рыба. Музыка перестала играть, наступила шипящая тишина. Взволнованное людское бормотание отозвалось у Пегги в мозгу, вслед за ним накатила все накрывающая волна, и она почувствовала, что погружается в небытие.

Холодная белая ладонь ударила ее по лицу, бездонные глаза смотрели на нее кровавым взглядом. Пегги куда-то понесло. Наполненная ужасом комната перевернулась и начала падать.

Возвращение сознания. Оно теплилось в ее мозгу маленьким огоньком свечи, прикрытым дымчатой вуалью. Шорох, шепот, неясные плывущие тени.

Капля за каплей рот наполнялся дыханием.

— Пег, очнись, — услышала она голос Бада и ощутила на губах прохладное прикосновение металлического горлышка. Обжигающий глоток заставил ее немного поморщиться. Пегги закашлялась и ничего не чувствующими пальцами оттолкнула фляжку.

Позади кто-то зашевелился.

— Смотрите, она очухалась, — сказал Лен, — Ой, Олив Ойл очухалась.

— Как ты себя чувствуешь? — склонилась к ней Барбара.

Все было хорошо. Сердце медленно, медленно билось. Как будто кто-то не торопясь бил в барабан, подвешенный в глубине груди на фортепианных струнах. Руки и ноги по-прежнему не слушались, но холод сменился жарким оцепенением. Мысли вяло возникали и пропадали, точно после долгого, спокойного сна. Мозг казался сейчас хорошо прочищенным механизмом, уложенным в мягкую шерстяную упаковку.

Все было нормально.

Пегги сонно оглянулась вокруг. Они находились на самой вершине холма. Стоящая на ручном тормозе амфибия замерла, чуть-чуть выступая над обрывом. Где-то далеко внизу спала равнина, укрытая пестрим ковром из неяркого лунного света.

Змея, а может быть рука, обвила ее вокруг талии.

— Где мы? — томно спросила она наклонившегося спутника.

— До школы отсюда миль пять. Бедняжка. Как ты себя чувствуешь?

Пегги потянулась всем телом. Приятно хрустнули суставы. Она послушно откинулась ему на плечо.

— Замечательно, — слабо улыбаясь пробормотала она и почесала небольшую шишку на левом предплечье, прислушиваясь, как тепло разливается по телу.