|
Каждое воспоминание, опыт – плохой либо хороший – формируют тебя, делают такой, какая ты есть. И это ценно. Но порой с некоторыми девушками ситуация складывается столь неблагоприятным образом, что другого выхода не остается, а в кое-каких случаях коррекция воспоминаний просто гуманнее фатального приговора. – Командующий поморщился. – Печально, но в прежние времена мужчины Воленстира действительно часто злоупотребляли своими способностями. Мы этим не гордимся, но и не драматизируем. Дар нести забвение – всего лишь инструмент в руках одаренного, подобно твоей структурной или рорской кровной магии. А любой инструмент может быть использован как во благо, так и во зло. Вот почему многие мои предшественники на этом посту стремились завладеть монополией на забвение, и сейчас редко кто из воленстирцев за пределами Легиона способен провести эту сложную процедуру. И тем не менее накладки случаются и, к сожалению, будут случаться впредь. Так Бадд, как тебе известно, в своей неуемной гордыне и малодушии, недостойной воина Легиона, сломал себе жизнь и упустил счастье.
– Он сломал жизнь Карле, а не себе! – гневно возразила я. – Я помню ее совсем другой, и никогда она не любила мерзкие извращения! Подлец что-то подправил в ее голове, исковеркал. Карла могла бы вернуться домой, в Регестор, а предпочла жить на помойке, но…
– Не предать его, – кивнул Тир. – Поступок достойной спутницы легионера, и мы гордимся ее лояльностью. Как бы тебе ни хотелось думать иначе, Флориан, но никакое забвение, тем более столь бестолковое, проведенное Баддом, не влияет на темперамент и прочие… хм… особенности психики, в том числе весьма специфические. Тарэзэсы дополняют друг друга, они прекрасная пара. Мисс Райф всегда чувствовала это и сознательно выбрала именно такого своеобразного спутника жизни, она отдавала себе отчет, чем рискует, и добровольно предпочла Воленстир Регестору. Тебе тоже однажды придется решить, с кем ты, Флориан. – Я ни с кем. Тир весело хмыкнул. – Уверен, ты гораздо амбициознее. – Я не Карла и в здравом уме. И в отличие от нее мне важна свобода, а Воленстир и свобода – это понятия несовместимые. – Я развела руками, как бы извиняясь. – Ваша токсичность наделяет вас слишком большой властью. Так быть не должно. Это несправедливо. И опасно. Пока говорила, улыбка командующего из любезной превращалась в жутковатую, а черты лица пугающе заострялись. – Да, Флориан… – страшным шепотом подтвердил он. – Ты права. Токсичность очень-очень опасна, можно полностью уничтожить девушку, сделать ее послушной марионеткой, стереть личность. Всякое возможно. Например, вытравить из твоей милой головки эту чушь про свободу. Доверишься не тому человеку и пропадешь. Такова наша природа. Он смотрел так угрожающе пристально, словно примеряясь, что меня пробрал ужас. Ладони вспотели, сердце заколотилось. Негодяй… он же… специально испытывал меня! Пугал! Забавлялся, как тигр с мышкой! Уф! Справившись с внутренней дрожью, я согласно затрясла головой. – Вот-вот! Ты и сам все понимаешь! – тараторила излишне бодро, тщетно пытаясь скрыть волнение. – Вот почему я люблю свою страну! В Регесторе не надо бояться, там нет миллиона условностей и… там тебе никто не сотрет память! Тир шумно вздохнул, красивые пальцы пробарабанили по столу быстрый ритм. – Любишь свою страну, говоришь? Зато твоя страна не особенно любит тебя. Я прищурилась. – Воленстир живет по жестоким законам. Увы, мы не можем позволить себе иного. |
