Тохёну об этом рассказала домработница, а он, в свою очередь, передал ее слова Тоха. В день, когда братья находились на грани жизни и смерти, рядом с Тоха оказался именно Улыбчивый мишка, впитавший голоса этих двух людей. Даже сейчас он застрял в том самом плюшевом медведе.

Почему после Чон Хёнмина в памяти всплывает Тохён? И почему он очнулся именно внутри Улыбчивого мишки? Должна же быть причина. Хотя пока что это всего лишь предположение.

* * *

– В смысле? Как это ты его видел? К тебе память вернулась?

– Не до конца. Вспомнил некоторые более ранние события.

Тоха даже не знал, с чего начать и как. «На самом деле я – Тоха и живу с Хан Чонхёком, а последнее, что я помню, – как открыл дверь в комнату мертвого Тохёна, откуда доносились странные звуки. Там этого парня и увидел. Получается, все между собой как-то связано: и У Ёнчжин, что тебя продал, и мертвые тела, про которые рассказывали по телевизору, и Хан Чонхёк». Вот только чтобы нормально обо всем рассказать, сначала нужно раскрыть свою личность.

На самом деле Тоха хотел признаться уже некоторое время. Точнее, с тех пор, как нашел худи в шкафу у Хваён. То, что она до сих пор берегла его подарок, придало ему какую-никакую смелость. Однако сразу после возникла Чуа, а во время поедания рамена и просмотра новостей подходящего момента не представилось. В точности как и сейчас.

– Хваён, если честно, я…

Только Тоха начал говорить, дверь отворилась и в триста третью квартиру нахлынули ребята. Группа самых верных Ёнчжину парней, которые с пренебрежением относились к Хваён. Девушка сразу же спряталась в комнате и накинула на себя одежду, в которой можно было остаться неузнанной. Она заплатила за проживание и имела полное право пользоваться этой комнатой, да и Ёнчжин уже умер, поэтому вполне можно было бы снизить бдительность, но эти ребята еще вчера прочесывали весь Нанчжиродон, чтобы поймать и убить ее. И они точно схватят Хваён, ведь о смерти обожаемого главы малолетние бандиты еще не знали. За дверью послышались голоса: кто-то спорил с Чуа.

Хваён застегнула молнию до самой шеи и зарылась в кепку, чтобы нельзя было разглядеть ее лица. Затем вышла из комнаты и коротко взглянула на Чуа – та заметила и отвлекла внимание парней на себя: «Давайте новости посмотрим!» Нужно уходить из этой квартиры. Девушка спешно направилась к выходу и уже было нацепила ботинки.

– Хван Хваён?

Закончив свои дела, кто-то вышел из санузла и бесстыже прокричал на весь дом. Хваён выругалась про себя и с максимальной невозмутимостью, так быстро, как только могла, завязала шнурки.

– Хван Хваён, это ты? Эй!

Ребята, которых Чуа так старалась удержать, повернулись в их сторону. Пять человек. Справиться с пятью вспыльчивыми парнями в одиночку невозможно. Хваён завязала шнурки так, чтобы они точно не развязались, и… усмехнувшись, направила пистолет прямо на бегущих ко входу парней.

– Это не игрушка.

Правда, в нем не было патронов. Но они об этом не знали и отступили в страхе перед опасностью, которую несет в себе оружие. Хваён шагнула к двери и толкнула ее, все еще не опуская пистолета. Дверь открылась с противным скрипом. Оказавшись одной ногой в коридоре, девушка тут же сорвалась на бег. Несколько парней не поверили, что пистолет настоящий, и прикинулись, будто преследуют ее, но догнать так и не смогли. Сбежав вниз по пожарной лестнице, Хваён покинула здание и понеслась через забитую мусором парковку и старые ворота «Радуги» прямиком в центр Яму.

Хваён бежала еще какое-то время и очутилась в том самом переулке, где подобрала Улыбчивого мишку. До сих пор она оставалась жива именно благодаря странному мягкому другу, который ей здесь встретился.

Больше за ними никто не гнался.