|
Он толкнул дверь и сразу попал в духоту, в нос ударил табачный дым и запах пива, давно забытый. Он сразу пожалел, что пришел, потому что атмосфера здесь была такая же душная и гнетущая, как в его кабинете к концу дня. Кафе осталось прежним, с теми же мраморными столиками и скамейками грязно-красного цвета, по стенам шла полоса зеркал, в металлическом шаре - тряпки. В углу, у стойки, четверо играли в карты, и официант, стоя с полотенцем через руку, следил за партией, в то время как довольно молодая полногрудая женщина, хозяйка или кассирша, читала газету около пивного насоса. Во втором зале двое посетителей медленно кружили вокруг биллиардного стола и слышался стук шаров. Было слишком поздно отступать, поздно искать другое место, где можно выпить. Он сел у входа и заказал коньяку. - Пробную? Он сказал "да" и в ожидании стал разглядывать лица присутствующих. У игрока, сидевшего напротив него, тучного человека, был двойной подбородок, похожий на зоб, и фиолетовое лицо. Временами он недобро поглядывал на Шабо. Что скажет он, если ему придется свидетельствовать? И остальные, которые тоже наблюдали за непрошеным гостем? Их спокойствие и уверенность в себе, то, как серьезно изучали они свои карты, прежде чем решительно выложить их на стол, - все это пугало его. Не сходя с места, просто глядя на них издали, он мог бы поставить каждому игроку поистине удручающий диагноз. Но вопросы-то будут задавать им. Именно их и таких, как они, принято считать нормальными людьми. И разве не станет самым страшным свидетельством, пусть даже бессловесным, свидетельство его матери? Да ей достаточно предстать перед следователем и показаться ему такой, как она есть - изглоданная годами, безутешная героическая старуха! - Мадам, ваш сын... Ей будет довольно взгляда, выражения лица. Возможно, она добавит, склонив голову набок - как четверть часа назад, когда она сверлила его проницательным взглядом: - Знаю... Я всегда этого ожидала... Надо немедленно пресечь эти мысли. Он подозвал официанта: - Еще раз то же самое... Он слишком далеко зашел по этой страшной дороге. Завтра утром он сначала отправится в Пор-Рояль - осведомиться о состоянии луноликой девицы. В принципе, внутримышечное введение кортизона при ее заболевании безвредно. Нужно только внимательно наблюдать за реакцией. В этом он вполне может положиться на свою ассистентку Николь Жиро. А вдруг она ему звонила? Или звонили из клиники? Всегда может случиться непредвиденное. А он не сказал, где будет. Обычно этим ведает Вивиана, и все знают, где его можно найти. - У вас есть телефон? - В глубине биллиардной, налево, у туалетов. Вам надо позвонить в Париж? Дать вам жетон? Он позвонил сначала домой. Ему ответила кухарка: - Ах, это вы, месье... Жанины нет... Я одна... - Никто не звонил? - Только мадам. Она хотела знать, дома ли вы, и я ей сказала, что вы вышли. Я сделала что-то не так? Он взял в кассе еще два жетона. Он редко сам набирал номер и теперь проделывал это очень неловко. Ему не хватало Вивианы, и он пожалел, что не взял ее с собой. Ему хотелось убедиться, что все в порядке, и он позвонил в клинику. - Все идет хорошо, профессор. |
