|
Она стояла к нему спиной и пристегивала чулок. - Это ты, Филипп? - спросила она, не оборачиваясь. Он ничего не ответил, не полюбопытствовал, кто она такая, спустился по лестнице желтого мрамора и наконец нашел гардеробную. Он долго рылся в норковых манто и плащах и наконец наткнулся на свое пальто - оно было в самом низу, - отыскал и шляпу, но никак не мог открыть дверь из кованого железа. В ярости оттого, что ему не выйти из этой ловушки, он стал изо всех сил трясти дверь. Появился слуга. Не Жозеф. - Месье уже уходит? Взгляд, брошенный им на слугу, должно быть, внушал опасения, потому что человек в белой куртке заторопился: - К вашим услугам... Доброй ночи... Вдоль тротуара вытянулась вереница автомобилей. Его машина оказалась за огромным американским авто, поставленным так, что ему никак не удастся вывести свою машину. Он сжал кулаки и посмотрел на дом шурина с ненавистью, сунул руки в карманы и пошел пешком. *** Он шел куда глаза глядят. Ему никуда не хотелось. Вместо того чтобы свернуть направо, к площади Звезды, он свернул влево, по направлению к Клиши, а когда заметил свою ошибку, не захотел возвращаться. Этот отвратительный тип, Ламбер, осквернил святая святых: посягнул на его профессиональное достоинство. "Завтра вы будете смотреть на вещи по-иному". Старый подлец был заранее уверен, что, поразмыслив, Шабо сообщит ему о результатах осмотра, а потом, если прикажут, угодливо уничтожит ребенка. Но Ламбер еще не хозяин клиники, хотя он настоял, чтобы туда взяли на должность бухгалтера одного из его служащих, наделенного, очевидно, обязанностью направлять свой отчет лично Ламберу. Мимо шла молчаливая парочка. Прямо на земле, прислонясь спиной к стене, спала старуха посреди отбросов. Самый подходящий миг для человека, который неделями выслеживает его по всему Парижу. Если б они встретились, Шабо непременно расспросил бы его, хотя и не знал, о чем именно. Но он чувствовал, что это единственный человек, с которым у него есть тесная связь. У него что - тоже револьвер? И так же слегка мешает ему при ходьбе, как этот? Не знал он ту девочку так, как знал ее Шабо. Никогда он не видел ее в неярком свете маленькой комнатки для дежурных. Он даже не подозревал, что у нее такая улыбка, что она может обернуться таким же трогательным существом, как плюшевый мишка для ребенка в его постельке. - Единственное даровое счастье... Единственный подарок, полученный им в жизни. Ну а что бы он сделал с этим подарком потом? Может быть, пришел бы к тому же решению, что и Ламбер? Он испытывал ужас перед тем, что открывал в себе; это длится уже давно - задолго до того, как люди стали находить, что он скверно выглядит. Ему хотелось, чтобы хоть раз ему позволили объясниться. Но он бы не стал исповедоваться кому попало. Уж точно не матери, которая его ненавидит. И не людям вроде того картежника с фиолетовым лицом, в версальском кафе. Нет, он не пьян. Доказательство - то, что он припоминает всякие мелочи, на которые раньше не обращал внимания. Ну, к примеру, надпись на зеркале белыми буквами, над головами игроков: "Морские мидии и кислая капуста" Что-то вроде названия песенки. |
