— Понимаешь, она провела наедине с Фрицци всего-то две недели в Таутенбурге. То есть она воображала, что наедине, потому что меня она за человека не считала. А я всегда была рядом, в соседней комнате, и хотя меня в их заумные беседы не впускали, я все слышала и запоминала, все до последнего слова. Это длилось всего две недели, и больше они никогда не оставались наедине. А со мной он провел всю жизнь!

— Ты это уже говорила. Переходи к делу — о чем ее книга?

— Я уже говорила, что эта самозванка анализирует философию Фрицци на основании ее интимного знания его характера.

— Например?

— Например, по ее мнению, он больше всего любил страдание. Когда он не страдал, он страдал от того, что не страдает, а когда страдал, то тогда воистину страдал. То есть он страдал всегда.

— Что-то слишком туманно.

— Так она всегда пишет — туманно. Я для интереса пыталась ее читать — невозможно добраться до смысла.

— Ну, а что еще, кроме страдания?

— Есть еще о страдании. Она пишет, что он заболевал от своих мыслей и от них же выздоравливал. Его пересмотр моральных ценностей есть по сути поиск новой религии. Убив старого Бога, он начал искать нового.

— Но разве она не сделала то же самое?

— Она утверждает, что в Таутенбурге ей казалось, будто она с ним согласна, но потом она передумала. Ее отказ от Бога в детстве подстегнул в ней творческую мысль, а его отказ сделал весь мир пустым. И ему осталось только искать, чем заполнить эту пустоту.

— Самомнения ей не занимать!

— Еще, она утверждает, что Заратустра — это она!

— Что она — этот бородатый старик?

— Ну, так далеко она не пошла. Просто все, что Заратустра сказал, — это ее мысли!

От хохота на глазах графа Гарри выступили слезы.

— То есть она утверждает, будто все мудрые афоризмы Фридриха Ницше были высказаны ею за две недели в Таутенбурге, а он их записал и издал в своей великой книге?

— Что-то в этом роде. Ведь про две недели в Таутенбурге знаю только я.

— Так напиши об этом в своей очередной статье! Во всех подробностях. И мы ее напечатаем в десятке газет по всей Германии.

Петра

Так они и сделали — Элизабет написала отчет о встрече в Таутенбурге, граф Гарри ее статейку подредактировал и разослал в десяток газет по всей Германии. После чего собрание сочинений Ницше стало раскупаться гораздо быстрей.

Чтобы убедиться в правдивости Элизабет, я разыскала ее письмо Мальвиде, написанное сразу после ее мучительного посещения брата в Таутенбурге. Все было точно, как она описала графу Гарри. Конечно, она могла слегка приврать и в письме Мальвиде — с нею это иногда случалось, но проверить эту версию уже невозможно.

«Они часами сидели в креслах на балконе, а я, тихонько затаившись в своей комнате, слушала их бесконечную болтовню. Клянусь, можно было подумать, что это два дьявола замышляют против рода человеческого:

— Что такое ложь?

— Пустяк, ерунда.

— Как назвать клятвопреступника?

— Отважный человек.

— Можно ли бесстыдно обсуждать постыдные вопросы?

— А почему бы нет?

— Что сказать об исполнении долга?

— Идиотизм.

— Как назвать злоязычие о друзьях?

— Справедливое суждение.

— Что сказать о сострадании?

— Что оно достойно презрения.

И дальше в том же духе с утра до вечера, просто уши вянут их слушать.