Хотя Эхомба мерз не меньше, чем его низкорослый спутник, он не выказывал своих ощущений ни видом, ни словами.

– Видишь ли, Симна, между тем местом, где мы находимся, и тем, куда направляемся, располагаются горы. Я не меньше твоего сожалею, что не существует более легкого пути. Тем не менее мы неплохо продвигаемся вперед. – Он обернулся к следопыту. – Ведь мы хорошо продвигаемся, да?

– О! Очень хорошо, очень хорошо! – Снова очутившись в своих любимых горах, их огромный увалень‑проводник пребывал в отменном настроении. Его воодушевление было заразительно, и часть его просто не могла не передаться путешественникам. Так продолжалось еще несколько дней.

Затем начался снегопад.

Эхомба только однажды видел снег во время охотничьей экспедиции в отдаленные горы, лежавшие к северо‑востоку от его дома. Путь туда занял много дней в период самого холодного времени года. Он помнил, как его удивляли мокрые белые комочки, падавшие сверху и таявшие на ладони, помнил мягкую, тихую красоту неба, превращавшегося из голубого в серое, а потом в белое.

Тот снег быстро таял, упав на теплую землю. Этот же оставался, радостно встречаясь со снегом, который выпал раньше. Вместо того чтобы таять, он собирался в сугробы. Кое‑где сугробы превышали рост человека и походили на барханы в пустыне. Вот, оказывается, чем были эти большие пухлые пятна, решил пастух: холодными белыми дюнами, поднимающимися на склонах окружавших гор.

У Симны, повидавшего и на родине, и во время многочисленных странствий много снега и ненастья, это явление особенного восторга не вызывало. Снегопад причинял ему лишь неудобства и все больше раздражал.

– На что ты так глазеешь, Этиоль? – Продрогший северянин изо всех сил пытался не отставать от высокого южанина. – Если мы в самом ближайшем будущем не начнем спускаться, то замерзнем здесь насмерть.

– Я просто любуюсь красотой, – ответил пастух. – В стране наумкибов земля бывает желтой и оранжевой, серой и коричневой. А оказаться среди белизны – это для меня совершенно новое ощущение.

– А умирать для тебя новое ощущение? – Симна показал на их проводника, с блаженным видом шагавшего впереди. – Это его страна. Что, если он решит бросить нас как‑нибудь ночью или во время вот такой метели? Мы тогда нипочем отсюда не выберемся. Человеку, превратившемуся в сосульку, сокровище ни к чему.

– А ты думай о сокровище, друг Симна. Может, эти мысли согреют тебя.

У северянина заблестели глаза.

– Значит, сокровище существует?

– О да. Оно больше, чем может присниться какому‑нибудь королю или императору. Целые горы золота в самом разнообразном виде: в самородках и в песке, очищенное и обработанное. Золото в слитках и в изделиях, золото в монетах, отчеканенных древними, золото такой чистоты, что его можно мять руками. А самоцветы!.. Всех мыслимых цветов и форм! Есть и серебро, и бруски платины, сложенные высокими штабелями, и драгоценные кораллы разных оттенков – розовые, красные, черные. Больше сокровищ, чем способен пересчитать человек за тысячу жизней, а уж тем более потратить.

Симна с осуждением взглянул на друга.

– И все это время ты отрицал его существование. А ведь я знал, я знал! – Он торжествующе сжал кулак. – Почему ты рассказал об этом только сейчас, вот здесь?

– Я уже говорил – чтобы согреть тебя.

– Что ж, это тебе удалось. – Немного распрямившись, северянин с усилием пробивался сквозь равномерно валивший снег. – Ну и пусть себе валит, если ему так хочется! Теперь нас ничто не остановит. Я этого не допущу. – Задрав голову, он прокричал небесам: – Тучи, вы меня слышите? Я, Симна ибн Синд, не допущу этого!

К следующему утру, когда снег по‑прежнему падал, его энергии поубавилось.