Симна угрюмо наблюдал за Эхомбой. Наконец пастух наклонился над распростертым телом и прервал литанию ответов серьезным вопросом:

– Скажи мне одну вещь.

– Одну вещь? – Хихиканье стало громче и переросло в кашель. – Я скажу тебе что угодно!

Глаза, которые могли разглядеть возможного хищника, прячущегося на большом расстоянии, впились в лицо Накера.

– Ты можешь бросить пить?

Задыхаясь и кашляя, Накер ответил:

– Да. Когда захочу.

Эхомба выпрямился.

– Это то, что я хотел знать.

Не говоря больше ни слова, он обошел озадаченного Симну и направился к двери. Бросив последний взгляд на заливающегося смехом, кашляющего Накера, северянин бросился догонять друга.

– Алита и Хункапа будут беспокоиться. Заберем мою котомку и уйдем. – Когда они подошли к открытому входу в постоялый двор, Эхомба кивнул в сторону все еще темного горизонта. – Если повезет, мы будем уже довольно далеко, когда жители Незербре свяжут исчезновение Хункапы с нашим уходом.

Симна все еще беспокойно оглядывался на корчму.

– Но ведь он ответил на твой вопрос. Ты сам признал, что он сказал то, о чем ты хотел знать.

– Верно. – Выйдя из дома, они начали спускаться с крыльца. – Ты с самого начала был прав, Симна ибн Синд. Когда он пьян, ему кажется, будто он знает все. И действительно, когда он пьян, он знает очень много. Возможно, больше, чем кто‑либо из когда‑нибудь живших. Но он не знает всего. – Покинув дом, друзья повернули направо и быстро зашагали к конюшне. – Его ответ на мой вопрос доказывает, что есть по крайней мере одна вещь, которой он не знает.

Озабоченно всматриваясь в каждую тень в поисках признаков рано проснувшихся незербренцев, Симна поинтересовался:

– И что же это такое, братец?

Эхомба проговорил, как всегда, спокойно:

– Он сам.

XIX

Симна быстро оправился от потрясения, которое испытал, когда услышал, что их новый спутник вполне способен поддерживать беседу, хотя и с помощью крайне ограниченного словаря. Как и надеялся Эхомба, они сумели удалиться на много миль от напоминающего безукоризненную картинку села Незербре, прежде чем солнце показалось из‑за верхушек деревьев. Утомленные предрассветным бегством, путники уселись в тени высокого дерева гингко. Даже Алита устал, так как приходилось не только спешить, но и все время карабкаться в гору.

Пока его товарищи отдыхали и перекусывали, Эхомба смотрел в ту сторону, откуда они пришли. В густом лиственном лесу, где огромные деревья стояли близко одно к другому, видимость была не очень хорошей, однако, насколько пастух мог судить, погони из Незербре не было.

– Что видно, братец? – Симна ибн Синд поднял глаза от своего неаппетитного, но питательного завтрака, состоявшего из вяленого мяса и сушеных фруктов.

– Ничего. Ничего не видно и ничего не слышно. Лесные обитатели чирикают и щебечут как обычно, значит, ничто не нарушает их утренней жизни. – Пастух снова повернулся к друзьям. – Видимо, селяне считают, что Хункапа не стоит того, чтобы за ним гнаться.

– Или слишком опасен, – предположил Симна. – А может, учение Трагга запрещает возвращать пленника, который убежал. – Глотнув из фляги, он побрызгал водой себе в лицо. В горах, где повсюду бежали искрящиеся ручейки, можно было не экономить. – Есть только одна проблема.

– Какая? – терпеливо спросил Эхомба.