— О боже, только не плачь. Ты нас всех затопишь. Ну ладно, ладно. Я это сделаю.

— Мы считаем, — пояснил Леонардо, протягивая Мэвис зеленый носовой платок, — что вы наши лучшие друзья, и мы хотим разделить это чудо только с вами и больше ни с кем. К тому же вы самые уравновешенные и надежные люди из всех, кого мы знаем. В критической ситуации вы не потеряете голову.

— Мы не потеряем голову? — переспросила Ева.

— Мы хотим, чтобы Рорк тоже там был, — сказала Мэвис, продолжая всхлипывать в платок.

— Чтобы я был там?!

Ева повернула голову и удостоилась редкостного зрелища, доставившего ей несказанное удовольствие: на его лице отразилась полнейшая паника.

— Ну что, тебе уже не так весело, умник?

— Нам разрешают приглашать членов семьи. Это даже поощряется, — объяснил Леонардо. — А наша семья — это вы.

— Гм… Мне кажется, это было бы не совсем прилично… чтобы я видел Мэвис… в такой… ситуации.

— Да иди ты! — позабыв о слезах, Мэвис захихикала и шутливо хлопнула Рорка по плечу. — Любой, у кого есть «видик», видел меня, по сути, голой. И приличия тут ни при чем. Мы одна семья. Мы знаем, что можем рассчитывать на вас. На вас обоих.

— Конечно. — Рорк залпом проглотил бокал вина. — Конечно, можете.

Когда они остались одни, в мягком свете сумерек, при свечах, зажженных Соммерсетом, Рорк крепко сжал в ладонях руки Евы.

— Они еще могут передумать, правда? До родов еще несколько месяцев, они могут запросто передумать. Может, они захотят, чтобы это… событие происходило строго между ними. Так сказать, в частном порядке.

Ева взглянула на него так, словно у него вдруг выросла вторая голова.

— В частном порядке? В частном? Опомнись, ты же имеешь дело с Мэвис!

Рорк закрыл глаза.

— Господи, смилуйся над нами!

— Дальше будет только хуже. — Ева отстранилась и вскочила на ноги. — Оглянуться не успеешь, как она потребует, чтобы это мы принимали у нее роды. Они захотят, чтобы это происходило здесь, в нашей спальне, да еще с прямой трансляцией для ее поклонников. Пока мы будем вынимать из нее… это самое.

Теперь в его глазах читался подлинный ужас.

— Прекрати, Ева! Прекрати сию же минуту! — Рорка так разволновала нарисованная Евой картина, что он вытащил сигарету. — Давай постараемся просто успокоиться. Ты же наверняка уже делала это раньше. Ты же полицейский. Ты должна уметь принимать роды.

— Нет, нет и нет! Один-единственный раз, когда я еще ходила в патрулях, нам пришлось везти одну женщину в больницу. Господи, она орала, как будто ей всаживали стальные спицы прямо в промежность!

— Боже милостивый, Ева, не могла бы ты обойтись без сравнений?

Но она уже завелась.

— А там что-то такое перемещается. И наружу выливается. Воды отходят, понимаешь?

— Нет, не понимаю! И не желаю понимать!

— Загадила нам всю патрульную машину. Но ей хоть хватило порядочности дождаться, пока врачиха, или акушерка, или повитуха, или как там еще, не увезла ее внутрь, и уж только потом она вытолкнула из себя… это самое.

Рорк прижал пальцы к вискам.

— Все, хватит, этак мы с ума сойдем! Надо подумать о чем-нибудь другом. — Он затушил сигарету. — О чем-то совершенно ином.

Ева судорожно перевела дух.

— Ты прав. Мне, например, надо работать.