|
А глядишь, вовсе застрянет. Такое тоже было. Только жарит от ево, тепло, то есть. Али не чуете? — Да чуем, чуем… — вздохнул Рубенс. — Вот то?то и оно, как ветер сюды тянет, так теплынь, все снега водицей сходят. А потом, по февралю?то, как есть, мороз вдарит — и конец зерну. Никак не можно так сеять. И скотинка тоже, как есть, бесится… — Он перекрестился. — Бесится? — Ну, не сказать, чтоб сразу, а у апрелевских было дело… Знали ведь, дураки, что нельзя на выгул к Зеленой посылать, да позарились. Травка?то самая сочная там отмахала, как же… Вот и не дождались коровенок?то, все ушли, как одна. — В лес ушли? — Ну да, поминай, как звали!.. — А вернуть не пытались? Старшина поглядел на питерского губернатора с тревогой, как смотрит мать на охваченного непонятной хворью ребенка. — Видать сразу, благородный господин издалече? Оно ж, кому жить неохота, — в Зеленую?то соваться?.. Так что, господин, неужто нельзя нам кирпичиком разжиться? Всё едино сгинет! — Берите! — махнул рукой президент, и когда мужик побежал к своим, обернулся к Рубенсу. — Как вернемся, собирай Малый Круг и снабженцев обоих ко мне. Аркашу Свирского и министра по сельским делам Кирилла Лопату. — Сделаем! Верно думаешь — надо в казну прибрать, пока всё не растащили! Только по снегу какой же караван пройдет? — Посулим купцам долю от продаж. Стройтовары через биржу хорошо покатят… Эх, знать бы раньше… Коваль снова закутался в шубу и без всякого энтузиазма наблюдал, как растет на горизонте зубчатая громада зеленой столицы. В двух последующих деревнях они застали ту же картину: стучали топоры, звенели пилы, жители западных поселков оживленно упаковывали и складывали на подводы все, что могло пригодиться в хозяйстве. Обочины можайского тракта напоминали ярмарку строительных товаров. Разобранные срубы, штабеля черепицы, штакетники, кирпич, отдельно металлоконструкции и даже камень из фундаментов… «С какой любовью и аккуратностью наши люди берут то, что плохо лежит, — тоскливо думал Коваль, глядя в щелочку на бойкую суету. — И никому не приходит в голову бить тревогу. Через пару лет столица доберется и до них, но это когда еще будет…» Сани дернулись и остановились. Полозья скрипнули по сухому асфальту, а затем надвинулся звук. Величественная, нескончаемая песня леса. Артур задремал, а очнувшись, сразу заметил, как душно стало под меховыми покрывалами. — Приехали, однако! — где?то впереди крикнул Карапуз. — Сани дальше не пройдут, крепи колеса! Президент откинул полог. Зимы больше не было. Тяжелые серые тучи рассыпались дождем, а навстречу ледяным каплям от прогретой земли поднимались облака пара. Ровная нитка шоссе обрывалась; асфальт вздыбился, пропустив сквозь себя жилистые еловые корни. Чаща нависала над головой тремя ярусами, окрашенными в разные оттенки зеленого. У самой земли плотным частоколом тянулся лиственный подлесок, выше раскинули сучья кряжистые еловые долгожители, а всё это мрачное великолепие прикрывал дремучий сосновый ковер. Зима отступила, но никак не лето средней полосы пришло ей на смену. Здесь стояло какое?то новое время года, бесконечная весна, буйная, шумящая и неугомонная. От запахов смолы и перегноя, от щебета невидимых птиц кружилась голова. Верхушки сосен таяли в плотной водяной завесе, а нижние ветви елей тянулись вперед и вниз, врезались в голую почву, нащупывая для захвата новые плацдармы. |
