Выйдя на Кремлевскую набережную, Вера заметила, что и на самой реке построены макеты небольших домов, а на Театральной площади она едва узнала в первый момент Большой театр, увешанный по фасаду декорациями, за которыми скрылись и колонны и квадрига Аполлона. Вера с огромным интересом осмотрела два сбитых немецких самолета, выставленных перед театром, — «Юнкерс-88» и «Хейнкель-III». Черные кресты в желтых обводах на крыльях, косая свастика на хвосте.

Позднее она ездила с подругами в Парк Горького смотреть другие трофеи — вражеские самолеты, обезвреженные бомбы вплоть до тонны весом. В «Дорнье» залезли мальчишки. На столах за оградой валялась униформа немецких асов.

С 18 июля ввели карточки на продовольственные и промышленные товары.

Жилось несытно, но Вера стала донором. Кровь молодой сибирячки возвращала к жизни наших раненых фронтовиков.

Шестого сентября Гитлер объявил своей армии о начале наступления вермахта на Москву, а 7 сентября в филиале Большого ставили «Лебединое озеро». В столице открылся театральный сезон. Правда, театры, кино, рестораны работали только до 10.45 вечера. Комендантский час длился с полуночи до четырех утра. Работа теперь начиналась на полчаса раньше, а кончалась на три часа позже. По-военному строго и скупо Москва отметила столетие гибели Лермонтова. (Не везло Вериному любимому поэту — столетие его рождения пало на первый год первой мировой войны!)

Никто не отключал в комнатах черные тарелки репродукторов городской радиотрансляционной сети: ждали привычного объявления: «Граждане! Воздушная тревога!..» У двенадцати станций московского метро с вечера стояли очереди стариков, женщин с детьми. Тринадцатую станцию — «Кировскую» — отвели правительству, Генштабу и дипторпусу. Поезда кончали ходить в 20.00. Спали москвичи на перроне и на путях, принося с собой постели или газеты. Когда кончалась тревога и по радио передавали долгожданные слова диктора штаба ПВО, все эскалаторы работали только вверх. Театралы, застигнутые воздушным налетом во время спектакля, спешили в метро, а актеры в гриме и костюмах шли на крышу ловить «зажигалки». Даже звери в цирке и те привыкли к бомбежке. Одно время самолеты врага появлялись под грохот зениток регулярно между 22.00 и 22.15. Летели нахально тройками, но с них быстро сбили спесь. Все помнили подвиг Талалихина, первым таранившего немца в московском небе. А первый «юнкере» под Москвой сбил известный летчик-испытатель (ныне писатель) Марк Галлай.

Ездила Вера смотреть Театр Вахтангова, в который попала бомба весом в тонну, не меньше. Во всех окнах в радиусе десяти кварталов выбило стекла воздушной волной. Москвичи, не теряя юмора, усмехались, когда немецко-фашистские бомбы угодили в японское посольство и посольство союзницы Гитлера — королевской Болгарии.

Ходили автобусы, троллейбусы, трамваи, только водителями стали женщины. В киосках продавали осенние цветы. И Вера купила, конечно, букетик красных астр.

Что делать? Куда идти? Какой выбрать путь?

Вере и в голову не приходило, что она могла преспокойно уехать в Казахстан с институтом, который должны были эвакуировать в ноябре. Она и не думала о продолжении учебы. Не хотела идти и на номерной военный завод, куда пошли многие ее подруги-студентки. В армию женщин брали только на должности телефонисток, медсестер, санитарок.