Они представляли собой весьма впечатляющую супружескую пару, обоим на вид лет тридцать пять — тридцать шесть. От их нарядных дорогих костюмов веяло Парк-авеню. Мужчина был загорелым, жилистым и выглядел холодным профессионалом. Женщина была по-настоящему красивой блондинкой.

Гарделла сделал неопределенный жест рукой вслед носилкам, и супруги последовали в медпункт.

Неожиданно напряженную тишину взорвал пронзительный женский крик:

— Я уезжаю отсюда! К черту все эти заграждения на дорогах!

Представители прессы принялись проталкиваться за доктором и его женой. Снова в зале начался сущий бедлам. Я видел, что Гарделла что-то кричит возбужденным людям, но не слышал его голоса за всем этим шумом. Сзади в баре снова зазвучало пианино, наигрывая лихую танцевальную мелодию. Некоторые из присутствующих решили продолжать развлекаться, не обращая внимания на случившееся. Человек десять, а может, больше, быстро натянув на себя пальто и парки, кучей ринулись в парадную дверь, минуя Питера, стоящего там, как замерзшая статуя. Кто знает, хотели они вернуться в свои коттеджи или ненасытная жажда, свойственная зевакам всего мира, подталкивала их осмотреть окрашенный кровью Льюиса снег.

Затем я увидел, как Питер сделал мне знак. Он указал на кабинет и начал проталкиваться в его сторону через обезумевшую толпу. Гарделла пытался пробраться в медпункт.

— Они не могут держать нас здесь с этим безумным убийцей, который уже не остановится! — крикнул кто-то рядом со мной. Это был совершенно незнакомый мне мужчина с побелевшими от страха глазами.

Я обхватил Лауру за плечи, чтобы защитить ее от толчков. Казалось, мы очутились в центре тайфуна. Мы двигались шаг за шагом в сторону кабинета, а люди хохотали нам в лицо, окликивали своих друзей, толкались и протискивались мимо нас. Я увидел Макса, застывшего в дверях бара и беспомощно взирающего на бурлящую толпу.

Наконец мы добрались до кабинета и ворвались внутрь.

— Заприте дверь, — сказал Питер, первым оказавшийся внутри.

Он снял свою парку и отряхивал ее от снега.

У Лауры подгибались ноги, и я помог ей добраться до стула у камина, где весело полыхала огромная кладка дров, прежде чем последовать указаниям Питера. После того сумасшедшего гама, который остался позади, в звуконепроницаемом кабинете царила неправдоподобная тишина. Я вспомнил о бутылке с виски, которую заказал сюда Гарделла, и подошел к столу. Лауре необходимо было выпить. В бутылке оставалось еще немного виски, которое я вылил в бумажный стаканчик и передал Лауре. Она послушно выпила, вернула мне стаканчик и замерла на стуле, сцепив руки на коленях.

Питер повесил парку на спинку стула. Под его голубыми глазами лежали круги крайней усталости.

— Я был среди тех, кто его обнаружил, — очень тихо сказал он.

Мы с Лаурой молча смотрели на него.

— Я разузнал имена двух парней, которые провожали Марту домой, — сказал он. — Это Фрэнк Хэнсен и Джерри Нотт. Оба здесь в первый раз, оба принимают участие в соревнованиях по прыжкам с трамплина как представители их организаторов. Кто-то устроил небольшую вечеринку для избранных в одном из коттеджей, и Рич сказал мне, что Хэнсен и Нотт пошли туда. Я решил расспросить их. Наш разговор не дал никаких результатов. Прошлым вечером они только что познакомились с Мартой. Они с радостью заработали бы вознаграждение, но ничего не знали ни о ней, ни о ее друзьях и ни о ком-либо еще, кто мог бы нам помочь. Я двинулся назад в «Логово». В моей зажигалке закончился газ, и я вспомнил, что в бардачке моей машины есть запасной баллончик. Я свернул к стоянке. — На его щеке запрыгал желвак. — Я… я увидел, что в сугробе что-то лежит. Его почти занесло падающим снегом, но все-таки было видно, что там что-то есть.