— Ахъ, я дуракъ! Сейчасъ! Виноватъ, мамзели! Совсѣмъ забылъ предложить! воскликнулъ онъ и ринулся въ другую комнату, но въ дверяхъ его остановилъ кучеръ Михайло. Онъ покачивался.

— Купца Калинкина, Николай Иванычъ, обратно привезъ. — Невозможно везти… Шесть разъ съ саней падалъ. Того и гляди, что потеряешь. Теперь пластъ пластомъ въ прихожей лежатъ.

Переносовъ всплеснулъ руками.

— Ну, что мнѣ теперь дѣлать? А я обѣщался женѣ домой его доставить. Дѣлать нечего! тащите его въ угловую холодную комнату и положите тамъ на диванъ. Пусть до утра, проспится. Да вотъ что: туда оффиціанты ходятъ, такъ запри эту комнату и принеси мнѣ ключъ.

Переносовъ хорошо помнитъ, что онъ пилъ съ «французинками» холодненькое, помнитъ, что которую-то даже поцѣловалъ, помнитъ, что сидѣлъ за ужиномъ, но какъ кончился ужинъ, какъ разъѣхались гости, какъ онъ легъ спать, — рѣшительно ничего не помнитъ. Вино и его сразило.

* * *

На другой день поутру, проснувшись часу въ одиннадцатомъ, Переносовъ не безъ удивленія увидѣлъ, что у него ночевали литераторы, капитанъ и купецъ Русовъ. Они въ дезабилье ходили по залѣ и опохмѣлялись. На столѣ кипѣлъ самоваръ и стояла бутылка коньяку. Заливаловъ приготовлялъ какую-то закуску и обильно лилъ въ нее уксусъ.

— Хвати рюмочку-то, сейчасъ поправишься! — предложилъ онъ Переносову.

— Не могу, отвѣчалъ тотъ.

— А ты съ солью… оно отшибаетъ.

— Нѣтъ, я лучше чаю съ коньякомъ…

Вдругъ раздался пронзительный звонокъ и въ комнату; влетѣла Калинкина. Она была въ слезахъ.

— Не стыдно вамъ, Николай Иванычъ? Не стыдно? Куда вы дѣли моего мужа? Гдѣ онъ? кричала она.

Переносова какъ варомъ обдало. Онъ только сейчасъ вспомнилъ, что въ угловой комнатѣ запертъ Калинкинъ.

— Анна Андревна, успокойтесь! онъ у меня, уговаривалъ онъ жену Калинкина. — Его и хотѣли везти вчера къ вамъ, но онъ былъ такъ пьянъ, что падалъ съ саней и кучеръ привезъ его съ половины дороги обратно.

— А еще обѣщались не поить его! Слово дали…

— Анна Андревна, видитъ Богъ, это не я, а онъ самъ…

— Гдѣ-же онъ? Покажите мнѣ его по крайности…

— Вотъ въ этой угловой комнатѣ. Пожалуйте! Вотъ вамъ и ключъ.

Переносовъ отворилъ дверь и впустилъ туда Калинкину.

— Будетъ буря!.. прохрипѣлъ капитанъ.

Вдругъ въ угловой комнатѣ раздался пронзительный визгъ и на порогѣ въ залу появилась Калинкина.

— Мало того, что вы оскорбили женщину, вы еще насмѣхаетесь надъ ней! Гдѣ мой мужъ? Гдѣ онъ? — кричала она.

— Онъ тамъ-съ!

— Что вы врете, тамъ какой-то чужой мужчина!..

— Какъ? Что? Не можетъ быть! и компанія ринулась въ угловую комнату.

Посрединѣ комнаты, дѣйствительно, стоялъ какой-то незнакомый мужчина и протиралъ глаза.

— Милостивый государь, отвѣчайте, какъ вы сюда попали? прохрипѣлъ капитанъ.

— Извините, я и самъ не знаю какъ… отвѣчалъ онъ. — Скажите мнѣ, гдѣ я? Я вчера былъ въ гостяхъ у одного моего сослуживца и, признаться сказать, выпилъ… Но какъ я попалъ сюда?..

— Это все Михайло мерзавецъ, это все онъ! кричалъ Переносовъ. Позвать сюда Михайлу! Анна Андреевна, успокойтесь! Мой кучеръ сейчасъ разскажетъ въ чемъ дѣло. Тутъ какое-то недоразумѣніе.

Съ Калинкиной сдѣлалось дурно. Заливаловъ хлопоталъ около нея. Въ залу вошелъ кучеръ Михайло.

— Кого ты мнѣ, каналья, привезъ вчера вмѣсто Семена Мироныча? Кого?

— Господина Калинкина… отвѣчалъ кучеръ.