Славена шла быстрее обычного и смотрела на Томаша с сожалением. Видимо, и впрямь брат будет кричать. В ярости Кажимер мог разнести всю пиршественную и, перекинувшись, пробежаться по Звенецу со злобными рыками.

Когда они поднялись из клети и пришли к брату, Томаш обомлел: волна неведомого страха захлестнула его с головой и заставила застыть на месте. За пустым столом сидел Кажимер и лениво пил из кубка какое-то варево, а возле него лежал огромный волк.

– Добжа, – с трепетом прошептал Томаш.

Зверь взглянул на него. Нехорошо так, то ли с ехидством, то ли со злорадством – и промолчал.

XVIII. Шкуры убитых медведей

Восстаёт в ладонях смех лошадиный, как четыре всадника скачут к Ней, чтобы напоила и приютила, в колыбель запрятала по весне.

1.

В отваре отражались золотистые блики. Томаш хотел отказаться, но Кажимер так взглянул, что страшно было возразить. Он отпил немного и поморщился. До чего же горько! Мятная настойка без мёда показалась убийственной. Зато сердцу полегчает через пол-лучины, и Томаш обмякнет.

– Что за спешка? – Он взглянул на Добжу. Волк поднял голову, посмотрел на Кажимера и оскалился.

– Ты не представляешь, как ошибся, – вздохнул брат. Он взмахнул рукой, отзывая слуг подальше. Томаш прищурился и заметил, что на пальцах не было ярких перстней, как раньше. Неужели дела пошли плохо? – Я не просто так берёг тебя и просил держаться подальше от леса.

– О чём ты? – недоуменно спросил Томаш. Страшная мысль закралась в голову, но озвучить её он не посмел – такое нельзя говорить при Добже, а то решит, что он вправе распоряжаться княжеским родом.

– В детстве ты не прошёл испытание, но вожак, – Кажимер косо взглянул на волка, – отпустил тебя, проявив милость к нам. Ты плохо справлялся со своим зверем, и счёт шёл на пару вёсен. Но ты держался. А потом, – он поджал губы и отвернулся, – ты сам бросился в его лапы. Тебе нужно уйти с Добжей.

Томаш опешил. Смысл сказанного дошёл до него не сразу.

– Как это – уйти с Добжей? – фыркнул он. – Здесь мой дом, здесь наш дом!

– Младш-ший княж-жич принадлеж-жит мне, – волк тряхнул головой. – Я отпус-стил тебя, потому что ты был уж-ж больно упрямым и хотел ж-жить человеком. Но ты мой, и ты вернёш-шься в стаю.

– Никуда я с тобой не пойду, – отрезал Томаш.

– Тогда зверь сожрёт тебя изнутри, – усмехнулся Добжа. – Он ведь уже начал грызть, не правда ли?

– Он почуял твою жажду к свободе, – пожал плечами Кажимер. – Ты сам разбередил эту рану, братец.

Томаш опустил голову и прислушался к волку. Да, зверь действительно вгрызался в кости и требовал свободы. Но с ним такое бывало и раньше. Можно ведь было прогуляться, а потом вернуться в терем и заснуть.

– У меня даже зарока нет, – усмехнулся Томаш. – Я не смогу перевоплотиться.

Кажимер прикрыл глаза и опустил голову. Добжа усмехнулся ещё шире.

– Он тебе не понадобитс-ся, – ответил волк. – Ты уже в моей с-стае.

– Уходи, Томаш, – прохрипел брат. – Чем раньше, тем лучше.

Как же ему хотелось броситься в окно, перекинуться и бежать без оглядки куда подальше! Но от Добжи не сбежишь на двух ногах. Волк догонит его и заставит подчиниться. Что делать?

Мир словно бы застыл. Кажимер продолжал пить треклятый отвар из мяты, Добжа стоял в ожидании. Томаш вертел головой, глядя то на брата, то на волка. Он отказывался что-либо понимать.