Они не захватили на агору амфору с вином. Да, они толковали о том, чтобы попытаться продать ариосское в Каллиполе, но, честно говоря, не верили, что такое удастся. Эх, надо же так опростоволоситься! От какого-нибудь оборванца Соклей просто отмахнулся бы, но этот житель Каллиполя выглядел так, будто мог позволить себе купить все самое лучшее.

— Если вы будете так добры подождать здесь, господин, я принесу амфору с нашего судна. Я быстро.

— Вы должны были иметь амфору под рукой, — отозвался местный.

Так как он был прав, Соклей только кивнул — и поспешил прочь.

Никто на борту «Афродиты» не горел энтузиазмом водружать амфору на носильный шест и волочь ее на агору, но Аристид с Телефом все же взялись за дело. По дороге на рыночную площадь Телеф угодил ногой в яму на грязной улице и споткнулся. Шест соскользнул с его плеча. Только благодаря отчаянному броску Соклея амфора не разбилась.

— Вовремя ты успел, — похвалил его Аристид, когда Соклей помог Телефу вновь пристроить ношу на плече.

— Я просто представил, как отреагирует Менедем, если мы вернемся на агору с несколькими черепками и скажем покупателю, чтобы он не стеснялся облизать их, — ответил Соклей.

Аристид и Телеф засмеялись, но Соклей вовсе не шутил. Вернувшись на площадь, они воткнули заостренный конец амфоры в грязь. Соклей соскреб с пробки смолу и вытащил ее. Им пришлось, как и в Помпеях, одолжить чашу у местного горшечника, и Соклей сделал мысленную зарубку: в следующий раз обязательно надо иметь свою чашу. В то же время он боялся, что начисто забудет об этом, как только «Афродита» поплывет прочь от Каллиполя.

Местный пригубил вино и, как ни пытался, не смог сохранить каменное выражение лица.

— Должен признаться, вино стоило того, чтобы его подождать, — сказал он. — Сколько вы хотите за амфору?

— Шестьдесят драхм, — ответил Менедем: точно так же он отвечал и в Помпеях.

Однако этот эллин взвыл громче, чем любой из помпейцев. Начался торг, который был уже в самом разгаре, когда кто-то заорал:

— Вы, сукины сыны! Вы, широкозадые ублюдки, пожиратели грязи! — куда громче, чем Менедем расхваливал достоинства своего шелка, вина или благовоний, — другими словами, достаточно громко, чтобы заглушить все остальные голоса на агоре.

— Ого! — тихо проговорил Соклей.

Он был искренне изумлен.

Они с Менедемом не раз размышляли на досуге, что же случилось с вороватым наемником Алексидамом. Теперь они это выяснили. И хотя Соклей всегда стремился к знаниям, в данном случае он предпочел бы остаться в неведении.

— Вышвырнули меня со своего вонючего судна, вот как? — закричал Алексидам еще громче. — Оставили меня на съедение варварам, да?

При нем не было копья, но он вытащил меч и ринулся к своим обидчикам.

У Соклея меча не было. У Менедема тоже.

Два других моряка с акатоса также не захватили с собой оружие — ведь они направлялись не к варварам, а в город, населенный эллинами. Спрашивается: если уж не там, то где же тогда вообще можно чувствовать себя в безопасности?

«Нигде», — пронеслось в голове Соклея.

— Остановите его. — воскликнул кто-то.

Но никто, казалось, не горел желанием заступить дорогу Алексидаму. Да и какой безоружный человек захочет попытаться остановить того, у кого в руке — меч, а в глазах — жажда убийства?

«К тому же все вокруг слышали выкрики Алексидама и наверняка поняли, что у него имеются веские причины для мести…»

Иногда Соклею хотелось, чтобы он не умел становиться на точку зрения другого.

— Всего хорошего, — сказал житель Каллиполя, который только что торговался с Менедемом.